В 1997 году Вроцлав оказался на грани катастрофы из-за угрозы разрушительного наводнения. Река Одра, неожиданно вздувшаяся после продолжительных дождей, начала выходить из берегов, угрожая затопить город и его окрестности. Ученым и чиновникам пришлось принимать срочные меры в условиях крайнего напряжения. Местные власти организовали штаб по чрезвычайным ситуациям, куда вошли лучшие инженеры, гидрологи и спасатели. Вынужденные работать круглосуточно, они разрабатывали стратегии по укреплению
Кася протирала пыль с фоторамки, украденной из пустого магазина на улице Груецкой. Ее младший брат Марек чинил дырявый брезент над подвальным окном, ругаясь на сломанный паяльник. «Ты слышал, как ночью скреблось у двери?» — спросила Ола, разбирая трофейный рюкзак с консервами. В углу, под треснувшей лампой, Ванек пытался разгадать карту канализационных туннелей, помечая маркером перекрытые участки. Ежедневный ритуал — проверка запасов воды в ржавых канистрах, обмен слухами о «патрулях» за
Кася, рыжая студентка-историк, копается в коробках с дедушкиными архивами в полуразрушенной квартире на варшавской Праге. Ремонт затянулся: пахнет краской, на подоконнике — три пустых банки от энергетика, рядом крошки от пончиков. Она находит потёртый блокнот с пометкой *"1946. Трамвай №17"* и чёрно-белым фото женщины в форме. «Смотри, Марек, — тычет пальцем в стекло очков, — тут координаты. Возле депо на Вронячей». Её друг, парень в засаленной куртке с нашивкой анархиста, хмыкает:
Представь: серый польский городок, где дождь льёт как из ведра, а прошлое витает в воздухе плотнее тумана над Вислой. Сюда возвращается парень, лет двадцать пять, после десяти лет отсутствия — брошенный дом, полузабытые лица, да пачка писем от матери, которую он так и не похоронил. Но вместо тоски по детству его встречают странности: соседи шепчутся за спиной, в старом костёле ночью горят свечи, а в зеркале на чердаке мелькают тени тех, кого давно нет в живых. Всё это похоже на дурной сон, пока
Анджей, бывший солдат с дрожащими руками от похмелья, сторожил полуразрушенную ферму под Залесьем. Каждое утро он включал трескучее радио «Польское Радио 1», заедая вчерашний самогон чёрным хлебом. В сарае, под грудой ржавых грабель, он нашёл потёртый медальон — внутри снимок женщины в платье с кружевным воротником, как у его покойной Мариши. «Эй, старик, ты опять в хлам?» — кричал через забор сосед Станислав, указывая на свежие следы грузовиков у лесной дороги. Анджей, не ответив, протёр