Двадцать лет прошло с тех пор, как две квартиры в самом центре Мехико стали полем битвы полов между Аной, Карлосом, Андреа, Мигелем, Томасом и Марией. Эти квартиры когда-то были местом, где их страсти и конфликты переплетались, оставляя за собой лишь воспоминания и страшное изображение мертвого тела Томаса на дне шахты лифта. Время неумолимо шло вперед, их жизнь изменилась, их дети выросли, и казалось, что прошлое осталось далеко позади. Но судьба распорядилась иначе. Вновь вошли в их жизнь
В рыночном переулке Мехико 17-летний Хуан Мендоса перебирает коробки со старыми радиодеталями, которые его отец, Оскар, скупает у бродячих торговцев. Под слоем пыльных транзисторов он находит потрескавшийся медальон с изображением ацтекского календаря. «*¿Qué diablos…?*» — бормочет парень, протирая металл рукавом. Вечером, залатывая протекающую крышу в их доме в районе Койоакан, Хуан роняет медальон. Тот раскалывается, обнажая спрятанный внутри клочок выцветшей ткани с координатами:
Мариана, в фартуке с пятнами от ванильного крема, замешивает тесто для *рождественских рогаликов*, пока её брат Эстебан листает документы с печатью «Монтеро Индастриз». На столе — рассыпанный сахар, открытый ноутбук с треснувшим экраном и распечатанная петиция против сноса центральной площади. «Он хочет построить здесь парковку? Вместо ёлки и катка?» — Эстебан стучит кулаком по карте Сан-Игнасио, где красным помечен их дом. Мариана молча достаёт из духовки подгоревшее печенье: «Собирай народ у
Знакомо это чувство, когда тебе пятнадцать, и всё вокруг рушится? Вот Алехандре пришлось бросить свой мир и тащиться с отцом в огромный, шумный Мехико. Новая школа, где все друг друга знают, а ты — чужая с первого взгляда. И всё вроде бы "нормально": девочки улыбаются, парни шутят. Но под этой гладкой поверхностью — адок. Не та драма с соплями и слезами, а настоящая жесть, про которую взрослые говорят: "Да ладно, все через это проходят!" Она же проваливается в какую-то