Эмир копал колодец за домом, пока отец Мехмет чинил старый трактор. Вечерами они пили чай на веранде, заваленной мешками с луком. «Возьмешь фотоаппарат в город?» — спросил Мехмет, доставая потрескавшийся «Зенит» с полки. Эмир молча кивнул, зная, что отец хотел услышать отказ. На рассвете он сел в автобус до Стамбула, сжимая в кармане адрес дяди-строителя. В сумке лежали лепешки с сыром, две пары носков и тетрадь с номерами односельчан. На стройке в Кадыкёе Эмир таскал плиты, спал в бараке с
Истанбул, душное кафе с треснувшими столами. Мехмет, владелец заведения, 38 лет, чинит старую кофемашину, пачкая руки машинным маслом. Его жена Элиф, 35, продавец в лавке тканей через улицу, замечает смс от незнакомого номера на его телефоне: *"Завтра в порту. Ты придешь?"*. Она молча ставит на стойку термос с айраном, оставляя жирное пятно на стекле. Вечером, за ужином из жареных баклажанов и холодного риса, Мехмет ворчит: "Почему ты всегда режешь лук так громко?" Элиф
Эмир, 17 лет, живет с отцом-рыбаком и младшей сестрой Айше в старом доме у бухты Золотой Рог. Каждое утро он проносит сетки с сардинами мимо рыбных лотков на рынке Каракёй, спорит с продавцом яблок Мехметом из-за сломанных весов. По четвергам забирает сестру из школы имени Ататюрка — она прячет в рюкзаке обертки от лукума, пока он чинит отцовскую лодку «Мармара», заделывая щели смолой. «Бросишь это — станешь человеком», — хрипит отец, вытирая руки об фартук, пахнущий сельдью. В ящике под
Знакомься с тремя сестрами — мамы не стало, когда они были совсем малышками, и отец в одиночку тащил эту лодку через шторм. Выросли, конечно, крепкими, но теперь у каждой свой багаж: старшая в свадебном агентстве работает. Представляешь? Каждый день чужие фаты, кольца, слёзы счастья... А сама как будто за стеклом — видит всё это великолепие, а дотронуться нельзя. Говорит, что не торопится, но по глазам видно — где-то глубоко точит червячок: «А когда же моя очередь?» Средняя — вообще отдельная