Тело Мод обнаружено у подножия скал Сент-Виктуар. Жан, ее муж, уверяет полицию, что она случайно оступилась во время их утренней прогулки, и дело быстро закрывают. Однако спустя неделю сомнения в его рассказе начинают нарастать, порождая тайны и подозрения, которые требуют разгадки.
В тихом курортном городке, спрятанном среди песчаных пляжей французского департамента Ланд, царила гармония. Здесь жизнь шла размеренным течением, а океан был другом и вдохновением для всех, особенно для серферов, бросавших вызов грозным волнам. Но всё изменилось с приходом первой волны. Она была чем-то большим, чем обычный прилив — словно цунами, что разрушает всё на своём пути. Сначала никто не понял, что произошло. Но после того как серферы начали бесследно исчезать, нарастало беспокойство.
Элен Бертран, реставратор музея Карнавале, обнаружила в трещине позолоченной рамы XVIII века смятый лист с угрозами, написанными смесью железо-галловых чернил и винного уксуса. На следующий день тело антиквара Леона Руссо нашли в переулке за набережной Сены — в кармане его бархатного пиджака лежал обрывок аналогичной бумаги. «Чернила выцвели неравномерно, — сказала Элен, проводя пальцем по строке *«Твоя жадность освещена лучше, чем витрины Лувра»*, — тут использовали лампу на масле, не газ.
Астрид копается в архивах Национальной библиотеки, выискивая связь между серией краж редких книг и убийством букиниста с улицы Муфтар. Ее пальцы в черных кружевных перчатках листают потрепанные инвентарные журналы 1920-х. «Смотри, Рафа — тут отметка о передаче «Ада» Доре полицейскому комиссариату в 23-м», — бормочет она, снимая очки в роговой оправе. Рафаэлла в это время обыскивает квартиру подозреваемого на Монмартре: среди разбросанных банок краски и граффити-эскизов находит чек из кафе «Ле
В парижской квартирке на третьем этаже Ле Маре Камиль, 32 года, каждое утро взвешивается на старых электронных весах, оставшихся от бабушки. Её соседка Софи, работающая барменом в кафе на углу, подкалывает: «Опять сражаешься с этой железкой?» Камиль прячет упаковку миндальных круассанов в ящик под раковиной, но вечером разворачивает их, пока смотрит повторы кулинарных шоу. На работе в рекламном агентстве коллега Жюльен, фанат спортзала в Бастилии, предлагает ей присоединиться к своей утренней
Люк Моро, биолог с нервной привычкой теребить мочку уха, находит тело коллеги в холодильнике для образцов на третьем этаже Института биоинженерии в Лионе. Рядом — разбитая пробирка с мутным гелем, этикетка стерта. «Ты даже не посмотрел на журнал температур?» — бросает Эльза Делакруа, генетик в потертом халате, показывая ему записи за прошлую неделю. На распечатке — аномальные скачки в 2:47 ночи, когда в здании оставались только уборщик Марсель и директор Ривуар. Люк замечает следы резиновой
В старом районе Парижа, где фасады домов покрыты трещинами, а по утрам пахнет жжёным кофе и мокрым асфальтом, Эмиль находит Софи, которая рисует мелом на мостовой спирали, похожие на срезы мозга. «Ты видела, как они дышат? — Эмиль тычет пальцем в спящего мужчину у витрины булочной. — Грудь поднимается, будто он бежит, но глаза…» Софи обводит контур фигуры, не поднимая головы: «Вчера у «Лунара» бариста уснула с круассаном в руке. Его до сих пор не убрали». Они замечают, что спящие каждую ночь
Астрид, в помятом пальто с торчащими нитками на подоле, сидит на лавке брюссельского вокзала, перебирая билеты в кармане. Рафаэлла, в красных ботинках с отклеенной подошвой, роняет сумку с бельгийским шоколадом: «Тоже на Лионский едешь? У меня проводник свистит, как чайник». Они делят банку холодного кофе, пока дождь стучит по стеклянному куполу. Астрид показывает фото матери в шляпке-таблетке: «Она верила, что поезда сводят с ума». Рафаэлла смеется, вытирая пальцем пятно на экране телефона: