История о сложных отношениях между двумя утончёнными пенджабскими молодыми людьми и индианкой-христианкой, которая оказывается беременной после их близости. Эта неожиданная ситуация переплетает судьбы героев, раскрывая перед ними новые испытания и вызывая бурю эмоций.
За совместным ужином группа друзей, погружаясь в воспоминания и разговоры, начинает раскрываться друг перед другом. Вскрываются тайны, которые они долго скрывали, и каждое новое признание словно бросает тень на их отношения. Атмосфера накаляется, превращая вечер в драматичное испытание их дружбы. Каждое слово может изменить многое, и никто не знает, как они выйдут из этого вечера — ближе друг к другу или же навсегда разъединёнными.
Амиша, 28 лет, продавщица в лавке специй на переулке рядом с рынком Кроуфорд в Мумбаи, каждое утро развешивает пучки карри и куркумы на веревках под потолком. Её муж Раджеш, водитель автобуса, за завтраком молча ковыряет рис пальцами, пока она рассказывает про долги за аренду лавки. «Соседи опять спрашивают, когда дети появятся», — бросает он, вытирая руки об дхоти. Амиша отворачивается к окну, за которым уличный мальчишка поливает из шланга пыльные кастрюли. Через месяц Раджеш приводит домой
В горах Кашмира, 1999 год. Капитан Викрам Сингх, 32 года, с обветренным лицом и потёртой картой в руках, ведёт отряд из 20 солдат через обледенелые скалы. Утром они нашли разбитый джип с телами разведчиков — радио сломано, только статический шум. «Без связи мы слепые, — бормочет рядовой Адитья, разбивая лёд на фляге. — Надо двигаться к перевалу до темноты». Викрам, чиня компас проволокой, прерывает: «Если не перережем их пути до рассвета, артиллерия размажет нас по склону». Ночью, у костра из
Пратима Шарма, 19 лет, каждое утро доит коз в деревне под Джодхпуром, пряча потрёпанный блокнот со стихами под камнем у колодца. Отец, Махеш, тачает сандалии из старых покрышек, хрипит: «Вчера Радхика звонила — в Мумбаи поварихой возьмут. Ты ж замуж через полгода». Она стирает жёлтые пятна куркумы с ситцевого платья, шепчет сестре: «Слухи про кастинг в музыкальную академию – билет на поезд украду, если надо». Через три дня её чемодан – две сари и разряженный телефон – застревает в турникете
Никки, в потёртой кофте с пятнами от чая, врывается в офис Заилдара на окраине Мумбаи. Она тычет пальцем в стол, заваленный бумагами из суда: «Тысячу раз говорила — эти земли отдадут под торговый центр, если мы не докажем, что бабушка оформила дарственную в 98-м». Заилдар, перебирая чётки из сандала, хмурится: «Документы искали в старом доме в Пуне — только крысы да пыль». На фоне гула моторикш за окном всплывает имя тёти Рукмини — та хранит железный сундук с метриками, но требует взамен долю в
Лачи в рваном сари цвета горчицы таскает ведра с водой из колодца за хижиной, пока ее отец, Даршан, ругается с соседом из-за границы участка. «Твои козы опять сожрали мои баклажаны!» – орет Раджеш, размахивая мотыгой. Лачи закатывает глаза, поправляет медное ведро на голове. В это время Ланг в белой рубашке и потрепанных джинсах спорит с матерью в душной комнате с пластиковыми шторами: «Я не поеду в Мумбаи, тут земля деда пропадает». За окном гудит трактор, разнося пыль по высохшим полям.
Аравинд, 16 лет, таскает корзины с тушками скумбрии на рынке Дабхли в Мумбаи. Его сестра Мира, 14, штопает джинсы соседей в крохотной комнатке с треснувшим вентилятором — игла постоянно застревает в ткани из переработанного пластика. Вечером, у разбитой колонки возле чайной «Лотос», Аравинд спорит с Аной, студенткой в потёртой куртке экологов: «Ты говоришь, река виновата, что рыба дохнет? А кто тогда мусор в неё сливает?» Ана достаёт из рюкзака пробирку с чёрной водой: «Вчера у трубы фабрики