В переулке за рынком «Золотой краб» старуха Лань каждое утро варит суп с рыбными шариками, пока ее сын Вэй моет полы в таверне. За стойкой Чен с сигаретой в зубах подсчитывает долги: *«Скажи этому ублюдку Вэю — если к пятнице не вернет 500, я его печень на лапшу пущу»*. В углу, за занавеской из бамбука, девчонка-курьер Мэй передает конверт мужчине в шляпе: *«Хозяин сказал, после дождя в парке ждать»*. На кухне пахнет имбирем и соевым соусом, а на стене висит календарь с потрепанными уголками —
Лун Чен, бывший морпех с шрамом над левой бровью, мостил бамбуковыми щитами у входа в чайную "Золотой лотос" на набережной Ваньчай. Его нанял старый Ли, владелец рыбного склада, чья дочь Мэйлинь трижды за неделю находила в школьном портфеле записки с угрозами. «Смотри в оба, – бубнил Ли, разминая больные колени, – после случая с Вэнем я доверяю только тебе». Лун молча кивал, пряча под курткой нож с гравировкой «1945 Шанхай» – подарок мёртвого брата. Переулок за кинотеатром
Ли Вэньчань, мечник с потёртым цзянь у пояса, каждое утро пил пуэр в чайной «Золотой Феникс», пытаясь забыть, как десять лет назад зарубил брата главы клана Ху. Его друг Чжан Тяньбао, торговец шёлком с налётанным акцентом из провинции Фуцзянь, принёс весть: караван с парчой для губернатора разграбили у перевала Лунцюань. «Ты же клялся больше не хвататься за клинок», — буркнул Ли, вытирая пятно вина с рукава. Чжан швырнул на стол обрывок шёлковой ткани с вышитой пионом — знаком клана Ху. В порту