Альберт Ливен

Фрида Хартли, медсестра с облучившимися от дезинфекции руками, каждое утро пробирается через руины Ист-Энда к госпиталю Святой Агаты. Ее друг Артур Бэнкс, ветеран с протезом вместо левой ноги, мастерит деревянные игрушки в подвале фабрики на Тёрнер-стрит. В пабе "Кривой ворон" Фрида передает ему сверток с бинтами: *"У детей в квартале шестого дока – сыпь. Скажи Мэйвис, пусть придет до смены"*. Артур ковыряет ножом занозу в ладони: *"Она с доктором Эдмундсом возится, тот
Карл Рихтер шагает по улицам Мюнхена, обходя груды кирпичей от разбомбленных домов. Его шинель, выцветшая на плечах, пахнет порохом и сыростью подвалов. В баре «Золотой олень», за стойкой, покрытой царапинами, Эрих Браун, бывший радист, разливает самогон в треснувшие стаканы. «Твои старые друзья из Берлина спрашивали, — бросает он, вытирая руки об фартук. — Говорят, ты до сих пор везешь в портфеле ту карту…» Рихтер молча достает сигарету, разминает фильтр — привычка со времен Нормандии. На углу
Карл Шульц, бывший военный врач, каждое утро закуривал сигарету у витрины букинистической лавки на окраине Франкфурта. В кармане потрёпанного пальто он носил чёрного слона из слоновой кости — подарок русской медсестры в 1945-м. За шахматной доской в кафе «Рохлиц» он впервые обыграл Лену Беккер, дочь владельца типографии, когда та пролила эспрессо на записи дебютов. «Ты играешь, как будто хочешь забыть, а не выиграть», — сказала она, вытирая коричневые пятна с газеты *Frankfurter Allgemeine*.