Раймон Руло

В старом порту Танжера Анри Лефевр, бывший военный переводчик, копается в ящиках с гниющими апельсинами. Его пальцы натыкаются на спрятанный медальон с выцарапанными координатами. «*До рассвета успеешь?*» — сипло спрашивает продавец рыбы, протирая руки об фартук. Анри молча кивает, замечая в толпе женщину в синем платке — Марию Сорен, курьера из Марселя, которая три дня назад исчезла с чемоданом дипломатической почты. Они пересекаются у лавки со специями; она суёт ему свёрток, пахнущий
Элен, владелица маленькой парфюмерной лавки на улице Риволи, каждое утро замечала, как Марсель, её соседка-швея, слишком часто заглядывает в окно мастерской художника Люсьена. «Твой Анри опять задержался на фабрике?» — бросила Марсель, разворачивая газету с заметкой о пропаже бриллиантового колье у жены мэра. Элен, стирая пыль с флаконов *Shalimar*, не ответила — вчера видела, как Анри выходил из кабачка *Le Chat Noir* с рыжеволосой девушкой в зелёном берете. На столе у Люсьена среди эскизов
В деревне Шварценбрунн, затерянной у границы Франции и ГДР, аптекарша Элен Розье копается в старом сундуке умершей тетки. Находит пачку писем 1930-х с печатью *«Общество черной сирени»* — упоминания о ритуалах у заброшенной часовни. За окном грохочет сталелитейный завод: дым смешивается с запахом сушеной полыни. «Ты опять в этом дерьме копаешься?» — Марго, соседка-медсестра, ставит на стол бутылку шнапса. «Здесь про мать… Они называли ее *ночной жнецом*», — Элен проводит пальцем по пятнам