Марат Арипов

В Бухаре, под треск цикад, юный Ибн Сина втирает в ладони сушеный имбирь, пока учитель Натили тычет палкой в схему кровеносных сосудов на пергаменте. «Ты хочешь лечить ханов, Абу Али? – хрипит старик, роняя крошки халвы на бороду. – Сперва запомни: печень – не горшок для щей». За стеной лавки брат Махмуд торгуется с купцом из Шираза за китайский шёлк, прикрывая ящик с рукописями Авиценны. Ночью, при свете сальной свечи, парень рисует на глиняной табличке схему перелома – пальцы в синих
Иван, бывший беспризорник с шрамом над бровью, таскал кирпичи на сибирской стройке возле Томска. Его жена Лида, медсестра с облупленными ногтями, стирала бинты в жестяном тазу, пока их двое детей спали на ватнике под треснувшей керосиновой лампой. В субботу, после получки, Иван напился самогона с бригадой — завелся из-за шутки про «ворованное детство», разбил нос плотнику Кольке. «Ты ж не на улице, сволочь!» — орал прораб, вытирая окровавленную ведомость. Лида, зашивая ему рубаху, бросала: