Оливер Тобиас

Артур, худощавый паренек с обожженными кузнечным горном руками, жил в деревушке под Эборакумом. Его приемный отец, Этти, ворчал: «Опять мечтаешь вместо того, чтобы подковы ковать?» Однажды у лесного родника старик в плаще, пахнущем мокрой полынью, — Мерлин — сунул ему камень с торчащим клинком: «Попробуй, выдернешь — станешь тем, кто нужен бриттам». Лезвие выскользнуло с шипением, оставив на ладони синюшный шрам. В ту же ночь Этти, перебирая ржавые монеты в сундуке, пробормотал: «Не место
Амин, худощавый юноша в потёртом синем тюрбане, торопился через базар Аль-Касима, сжимая в руке медный ключ с трещиной. Его друг Халид, вечно жующий финик, ждал у лавки старьёвщика, поправляя кинжал за кушаком. «Опоздал, как черепаха!» — бросил Халид, выплёвывая косточку в глиняный кувшин. Ключ, найденный в дедовом сундуке, должен был открыть подвал караван-сарая, где, по слухам, ржавел сундук с картами караванных путей. По пути их остановил слепой нищий, прошептавший: «Джинны следят за теми,
В Париже 1916 года танцовщица Эльза ван дер Линден, известная под псевдонимом "Красная орхидея", крутит роман с немецким офицером Карлом фон Рихтером. Каждую среду после выступлений в кабаре "Чёрный тюльпан" она заходит в парфюмерную лавку на улице Монмартр, где через флакон духов "Ночная тайна" передает записки с номерами полков. Хозяйка лавки, мадам Жислен, шепчет: "Лейтенант Дюваль ждал тебя вчера — чуть не продырявил стену взглядом". Эльза срывает
Эстер, старшая сестра с рыжими волосами, нашла потёртый кожаный переплёт под сгнившей половицей в лондонской квартире. Линн, младшая, в растянутом свитере, протестовала: «Выброси эту дрянь, пахнет плесенью». Вместо ответа Эстер провела пальцем по страницам с египетскими иероглифами, оставив на коже серый налёт. Ночью в ванной, заросшей чёрной плесенью, Линн услышала шепот: «Ты следующая». Наутро на кухонном столе, рядом с остывшим чаем, лежала детская кукла с выжженными глазами — такой не было
Представляешь, только-только Шарп нашел своё тихое счастье в нормандской глуши — ферма, яблони в цвету, Люсиль с её смехом, от которого даже старые стены будто молодели. Эх, мог бы и остаться там, забыть про сабли да мушкеты... Да только Наполеон, как чёрт из табакерки, снова полез на трон! А наш-то Шарп — ну не умеет он спокойно сидеть, даже когда жизнь наконец улыбнулась. Сердце солдата, что поделать. Вот и пришлось срываться с места, хоть и душой болит — опять в мундир полковника влезать. И