Жан-Пьер Сантье

Луи Мартен, 34 года, вязальщик сетей из Бреста, три недели копил на консервы и ремонт старой деревянной лодки *«Мариетта»*. В порту Дюгэ-Труэн он спорит с женой Анн: *«Если не вернусь к Рождеству — продай мой радиоприемник. Но не трогай ящик с письмами под кроватью»*. 12 мая он выгребает в Бискайский залив, привязав к мачте флаг с выцветшим дельфином — эмблемой погибшего отца-рыбака. В трюме — мешок лука, три банки сала, компас с люминесцентной стрелкой. Первые дни считает удары весел вслух:
Вольфганг, семи лет, таскает за хвост дворового кота в саду зальцбургского дома, пока отец Леопольд шлифует менуэт для выступления перед архиепископом. «*Из-под пальцев сына вместо гамм — птичий гам*», — бормочет он, вытирая чернила с рукава. Сестра Наннерль прячет ноты под юбкой, когда мать заглядывает в комнату: «*Опять играете в прятки с контрапунктом?*» В десять Вольфганг уже мотается по Европе — Мюнхен, Париж, Версаль. В Вене, за обедом у Марии Терезии, мальчик поскальзывается на паркете,
Люк, худой парень в залатанной кожанке, каждый вечер патрулировал крыши квартала Монтрёй. Его кинжал с выщербленным лезвием — подарок умершего отца — тускло блестел в свете газовых фонарей. Внизу, у лавки старьёвщика Жерара, клубился дым от жаровни с каштанами: «Опять банда Ришара грабит склады?» — спросил Люк, спрыгивая на мостовую. Жерар, вытирая руки о фартук, кивнул на следы сажи у двери — метку «Чёрных псов». На рассвете Люк нашёл в водостоке свёрток с картами канализации, перевязанный