Владимир Осипчук

Связист Иван Грошев, с обмотками на щиколотках и потёртой гимнастёркой, ковырял котелок тушёнкой в окопе под Смоленском. Рядом сапёр Петрович, бывший тракторист из-под Воронежа, мастерил из гильзы часы — стрелки вырезал из консервной банки. «Опять Маша пишет, мол, крышу продуло, дрова кончились», — бурчал Иван, суя письмо в планшет. Петрович, не отрываясь от работы: «Скажи, пусть к соседу ходит греться. У него, слышь, печь как у графа». На рассвете их подняли по тревоге — разведка доложила о
Серафима Глюкина, 14 лет, живет в ленинградской коммуналке на улице Жукова, 5. Каждое утро она толкает дверь шкафа, застрявшую из-за сырости, достает форму с выцветшим бантом и бежит в школу № 122. После уроков — очередь за хлебом в гастрономе «Рассвет», где тетя Зина, продавщица в синем халате, ворчит: «Опять с портфелем? Место занимаешь!». Дома Серафима режет селедку на газете, пока мать, Лидия Петровна, шуршит корешками талонов: «Завтра масло по синим — не проспи!». По вечерам соседка Алла
В деревне Нижняя Слободка братья Иван и Павел Гордеевы неделями не разговаривали после ссоры из-за отцовского дома. Старик Степан, их отец, умер в марте — его тело три дня пролежало в холодной избе, пока соседка Аграфена не принесла курицу для поминального стола. *«Крышу чинить будешь или мне одному?»* — спросил Павел, разбивая лопатой лед в колодце. Иван молчал, заклеивая скотчем треснувшее стекло на окне. В сундуке нашли старые облигации СССР и письмо от сестры Лиды, которая сбежала в