Лао, худощавый мальчишка в поношенной кепке, каждое утро чинил механическую сову у деда Гуана в сарае. В углу валялись ржавые шестеренки, пахло маслом и жженым деревом. «Смажь шарниры рисовым отваром, — ворчал дед, закуривая трубку, — иначе крылья отвалятся до полудня». На рынке, где Мэй, сестра Лао, торговала вяленой рыбой, местные шептались о старом храме на северном склоне. «Там духи гремят железяками по ночам», — говорил луковщик Цзинь, указывая ножом в сторону туманных холмов. Когда сова
Лора, бывшая барменша из Эдмонтона, трижды меняла номер телефона за месяц, но СМС от Дерека всё равно приходили: *"Видела новый шрам на кофейном столике? Я его починил"*. Она нашла под GPS-трекером в подкладке сумки, когда вытряхивала крошки от печенья. Подруга Сара, парикмахерша с татуировкой совы на запястье, прятала её в своей квартире над салоном, где пахло краской и перегоревшими лампами. "Он же следил за моим Инстаграмом через фейковый аккаунт с фото моей же собаки", —
Представляешь, обычный деревенский свин Майки вдруг оказывается в этом безумном городе — ну, ты знаешь, где асфальт гремит громче грозы, а люди носятся как угорелые. Приезжает к родственникам, а там его ждут... Ну, кузены, конечно. Марта — огонь, сразу видно: взгляд такой, будто она тебя насквозь видит и уже придумала, как тебя подколоть. А Реджи? Металлист с ирокезом, который, кажется, даже спать ложится в косухе. И вот эта троица — как гремучая смесь! Город-то, оказывается, не просто шумный —