Иногда живописные провинциальные уголки только сильно издалека кажутся спокойными, райскими или утопическими. А на самом деле в них могут скрываться страшные тайны, как это произошло в той истории, которую легко и непринужденно повествует сериал «Шале». Адель и Ману с восторгом ждут своего первенца, поэтому перебираются из суетливого и бессонного большого города в более тихую местность – небольшую деревушку в Альпах. Здесь когда-то Ману проводил лучшие годы своего детства, и поэтому он и
Эльза никак не может забыть своего бывшего парня, и это постоянно омрачает её настроение. Подруги, решив помочь ей справиться с болезненной привязанностью, нанимают Жюля — профессионала, предоставляющего элитные эскорт-услуги. Он должен сыграть роль идеального мужчины и помочь Эльзе отвлечься от прошлого. Жюль выполняет свою работу безупречно: он внимателен, заботлив и умеет найти подход к любой девушке. Постепенно Эльза начинает чувствовать себя в его обществе всё более комфортно, и её сердце,
Эмиль, студент-историк с потертым рюкзаком и привычкой теребить серебряный медальон на шее, находит в букинистической лавке на улице Муфтар старую карту Парижа с пометкой *«18:05, мост Турнель»*. Под слоем пыли обнаруживает дневник 1942 года, где каллиграфическим почерком выведено: *«Если прочтешь это — я уже мертва. Ищи синий фонарь»*. В подвале лавки, за ящиками с рассыпавшимися газетами *«Ле Тан»*, он натыкается на портал — треснувшее зеркало в медной раме, отражающее вместо его лица силуэт
Люк Моро каждое утро покупал кофе в одном и том же автомате на станции *La Chapelle*, пока не заметил, что продавщица из табачного киоска, Жюльетт, всегда кладет в стаканчик сложенную бумажку. В четверг, когда дождь хлестал по мокрому асфальту, он развернул записку: *«Твой сосед Марсель ворует твои носки. Проверь коробку под лестницей»*. Внутри он нашел три пары пропавших *Carhartt* и фотографию себя, сделанную через окно кухни. По дороге домой Люк столкнулся с Элен, студенткой-психологом,
В Марселе Люка, младший архивист городской библиотеки, находит в коробке с донорскими книгами потёртый альбом. Среди снимков 1974 года — его мать, Жюльетта, обнявшая незнакомца в военной форме на фоне разрушенного моста в Лионе. «Кто этот мужчина? Ты же говорила, отец погиб в Алжире», — тычет пальцем в фото Люка за обедом. Жюльетта молчит, моет вилку под краном дольше обычного. На следующее утро Люка едет в Лион, разыскивает адрес на обороте снимка — улица Розье, 12. Сейчас там прачечная.
Знаешь, есть одна картина про отношения — не буду врать, после неё я пару дней переваривал. Там всё наоборот: начинают с развода, и только потом показывают, как они встретились. Сначала вообще не понял — думал, перепутали хронологию! Но потом пришло: а ведь так и бывает, когда вспоминаешь прошлое через боль. Эти двое — Жиль и Марион — как будто живут в моей голове теперь. То они кричат друг на друга, разбрасывая бумаги о разводе (ох, как знакомо это чувство, когда слова ранят сильнее ножа), а
Знаешь, когда я думаю о тех, кто выжил после Холокоста… Боже, даже представить страшно. В 1946-м у них ведь не было времени горевать — только одна мысль: «Добраться бы до Эрец-Исраэль, любой ценой». Представь: люди из разбомбленных гетто, концлагерей, из глухих местечек Северной Африки — все как одержимые рвутся к Средиземному морю. Ловят слухи о кораблях, продают последнее за место в трюме, где дышать-то невозможно. А эти лодки… ржавые, битком набитые, — как они вообще не тонули? И ведь ехали