Чарли Бугенон

Лиза Вейланд, младший редактор в потрёпанном офисе медиа-агентства на окраине Торонто, разбирает кипу бумаг из архива 2008 года. В ящике стола, под пачкой счетов за электричество, она находит флеш-накопитель в конверте с кофейными пятнами и распечаткой переписки о пропаже блогера-антифашиста Арно Делана. «Эй, Эми, смотри — тут даты не бьются. Его объявили мёртвым в июле, а последний пост вышел *после* похорон», — тычет пальцем в экран, пока коллега жует бублик с маком. В тот же вечер Лиза
Лерато копошится в гараже отца в Соуэто, пахнет бензином и жареным буньями с уличной жаровни. Она собирает двигатель старого «бакки», ворча: «Эти детали не от ’тойоты’, придётся искать на свалке возле церкви». Её брат Табо прячет в рюкзаке листовки с лозунгом «Вода — право, а не товар», пока их мать, Нома, разливает ройбуш по кружкам. В университете Витватерсранда Сибонисо, сосед Лерато, спорит с профессором: «Вы говорите о колониальной архитектуре, но не упоминаете, чьи кости лежат под
Табо Мзила, водитель грузовика из Йоханнесбурга, получает смс о смерти отца и мчится в деревню КваМшанду. В ржавом рюкзаке — банки с бобами, потрепанная футболка «Kaizer Chiefs» и письмо с печатью адвоката. На месте он сталкивается с Номой Дламини, учительницей местной школы, которая поливает герань у дома из рыжего кирпича. «Твоя мать украла эти земли у моего деда», — бросает она, вытирая руки об фартук. Табо достает документы: «Здесь написано — Мзила. И никаких Дламини». Нома хлопает дверью,
Рахелке, 16 лет, живет с матерью Мартиной и младшим братом Лукасом на ферме возле Барбертона. Каждое утро она доит коз, пока Мартина продает сыр на трассе R40 — деньги прячет в жестяную банку из-под печенья. Лукас ворчит: *«Почему ты не отдаешь меня в школу в Нелспрейт? Там хоть интернет есть»*. Рахелке рвет синие рабочие перчатки, чиня забор: *«Тетя Сара в Йобурге звонила. Говорит, у них в прачечной место свободное»*. Мартина бросает банку в стену, кроша штукатурку: *«Jy moet jou bek hou,
Лера, 22 года, чинит старый радиоприемник в задней комнате клиники в Соуэто, пока ее брат Тэбо, 17, спорит с поставщиком о цене на антибиотики. «Если не сбросишь на 20%, будем брать у парней из Претории», — Тэбо бьет кулаком по столу, но голос срывается. На улице, за ржавой решеткой окна, подростки играют в футбол пустой банкой, смешивая пыль с криками на зулусском. Лера находит в аппарате перегоревший транзистор — таких уже не делают. Она крадет деталь из разобранного телевизора в лавке