Мойра Гэйл

Лео, 28-летний художник из Берлина, каждую ночь рисует в подвальной мастерской на Фридрихсхайн. В углу валяются пустые банки от энергетиков, пахнет масляной краской и плесенью. Вера, рыжеволосая женщина в потёртом кожаном пальто, появляется внезапно — подсказывает смешивать ультрамарин с капелькой охры, чтобы «оживить» глаза на портрете. «Ты опять забыл про перспективу, — щурится она, поправляя холст. — Смотри, линия горизонта должна резать фигуру здесь». Лео ворчит, что не просил советов, но к