Серкан Чайоглу

В Эдирне, в душной мастерской, заваленной чертежами осадных орудий, 21-летний Мехмед тыкает пальцем в карту с пятнами воска. *«Длина цепи – сорок шагов, – бормочет он, – но глубина бухты Золотой Рог здесь…»* Инженер-венгр Урбан, пахнущий сажей, перебивает: *«Пушки разорвутся после третьего выстрела, султан. Металл гнилой».* Мехмед, не отрываясь от карты: *«Тогда привяжи их цепями к земле. И чтобы к утру».* За дверью мать, Хюма Хатун, шепчет служанке, растирая в пальцах сушеный чабрец: *«Снова
Эмир, худой парень в потертой кожаной куртке, копался в коробках на складе антиквариата в Балате. Нашел сверток с картой XIX века — чернильное пятно перекрыло часть маршрута, но четко виднелась пометка *"Oregon, anahtar taşın altında"*. В соседнем кафе Лейла, перепачканная глиной после раскопок в Султанахмете, тыкала вилкой в пахлаву: *"Это не Османская империя. Смотри — тут смесь греческой нумерации и... армянских символов?"* За окном уличный кот дрался с пакетом от
Эмир, щурясь от пыльного света лампы в подвале антикварной лавки Капылы Чаршы, перебирал потёртые страницы дневника деда. «Здесь упоминается кувшин с двуглавым орлом… — он ткнул пальцем в арабскую вязь. — Папа говорил, его разбили в 70-х при переезде». Лейла, сдвинув чёрные пряди с лица, достала из сумки осколок керамики с синим узором: «Нашла в коробке со старыми пуговицами. Думала, мозаика из Айя-Софии, но тут твоя фамилия». За окном завыл паром, направляющийся в Ускюдар, а продавец на улице
Белинда, 28 лет, работает официанткой в кафе у Босфора. Каждое утро она протирает стеклянные столики тряпкой с разводами, пока владелец, хмурый Мехмет, ворчит на сломанную кофемашину: *«Опять эти туристы залили сиропом…»*. После смены она забегает в книжный магазин в Бейоглу — перебирает потрепанные романы на полках, пряча конверты с деньгами для младшей сестры Зейнеп, которая учится в Анкаре. В четверг, когда трамвай №28 застрял из-за дождя, Белинда столкнулась с Эмиром — парень в мятом
Мурат, плотный мужчина в мятом пиджаке, прилетел в Гирне через неделю после того, как умер его дядя-киприот. В наследство достался полуразрушенный отель Palm Beach с пересохшим бассейном, где в 80-х останавливались британские туристы. В первый же день он спорил с местным маляром Али про цвет стен: «Yeşil değil, mavi olacak!» — тыкал пальцем в выцветшую штукатурку. В кафе на улице Ататюрка, где подавали фисташковый кофе с кусочками халвы, он встретил Элиф — девушку в очках с толстой оправой,
Али застрял между лекциями в стамбульском университете и ночными сменами в кафе «Сахара» возле Гранд-базара. По утрам он разгружал ящики с гранатовым сиропом, пачкая рубашку, а к полудню бежал на электричку, жевая simit, купленный у уличного торговца. «Эмель, если шеф спросит — я в туалете, у меня экзамен через час», — бросил он коллеге, срывая фартук. Дома в районе Фатих его ждала записка от сестры: «Счет за свет не оплачен. Хозяин угрожает выселением». В ящике комода Али нашел старый паспорт
Представь: обычный студент из Стамбула, Мехмет, вляпался в историю по уши. Нашел в дедовом чердаке кольцо — старинное, с узорами, будто змеи переплелись. Ну, думал, продам, кредит за учебу закрою. Ага, щас! Как надел, так и началось — голоса в голове, тени, которые шепчутся за спиной. И этот холодок по коже, будто кто-то дышит в затылок. А еще эти сны… Каждую ночь — одно и то же: древний храм, огонь, и кто-то кричит так, что сердце выпрыгивает. И ведь понимаешь, что надо бы выбросить эту штуку,
Аслан приезжает в Стамбул после похорон отца, который разбился на машине у Босфора. В квартире на узкой улочке Бешикташа он находит пачку неоплаченных счетов за электричество и потёртый блокнот с записями о долгах. Сестра Зейнеп, поправляя платок на голове, бросает: «Они уже звонили. Говорят, если не вернём за неделю, квартиру заберут». За окном гудят паромы, а Аслан копается в старом сундуке — под школьными грамотами лежит фото: отец в молодости стоит рядом с Эдипом, местным барыгой, улыбаются
Ещё с детства Ойкю влюбилась по уши в брата своей подруги Мете. Ну а он, классика жанра, даже не заметил — будто её вздохи и мечты о белом платье просто улетали в пустоту. И что ты будешь делать? Сердце ведь не выключишь, как надоевшую песню. Годы прошли, а она всё та же: рисует эскизы платьев в блокноте, грезит подиумами и… да-да, всё ещё вздыхает при виде того самого парня. Ну хоть мечты о моде стали отдушиной — девушка реально талантлива, вот только пробиться в этот гламурный ад сложнее, чем