В окопах под Сарыкамышем Мустафа Кемаль, с лицом, обветренным от степного ветра, спорит с капитаном Арıфом о тактике: «Если османы отступят к Эрзуруму, русские перережут пути у Хамана — здесь нужна не пушка, а лопаты». На рассвете, пока солдаты чинят сапоги проволокой, он рисует на карте линию обороны, поправляя пенсне, заляпанное грязью. В Стамбуле, за столиком кафе «Пьер Лоти», Энвер-паша хлопает его по плечу: «Ты упрям, как фракиец, но без твоих траншей в Чанаккале мы бы проиграли за
Эмир сошел с автобуса на пыльной станции в Измире, поправив рюкзак с потрепанными уголками. В кармане — ключ от отцовского дома с треснувшей фарфоровой ручкой, который он не видел десять лет. На рынке у лотка с оливками старик в клетчатой кепке хрипло бросил: *"Ахмет-ага перед смертью каждый четверг ходил к старому маяку. Сумку кожаную таскал, будто золото в ней"*. В доме с облупленными зелеными ставнями Эмир нашел под ковром в спальне коробку: письма на пергаменте, перевязанные
Али, затянувшись сигаретой у открытого окна, заметил, что экран его ноутбука погас на секунду. В офисе на третьем этаже пахло перегоревшей проводкой. «Зейнеп, проверь логи сервера, — крикнул он через перегородку, стуча пальцем по клавиатуре. — Кто-то стёр все бэкапы вчерашнего дня». Она, не отрываясь от чашки с остывшим кофе, прокрутила историю действий: «Здесь IP из района Кадыкёй... но это же наш внутренний адрес». За окном гудел паром, а на столе валялись распечатанные схемы сети с пометками
Эмир, худощавый парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро толкался на переполненном пароме через Босфор. Его сестра Зейнеп исчезла месяц назад, оставив лишь смятую записку с координатами заброшенного склада в Кадыкёе. В кармане он носил её серебряный кулон в виде полумесяца — талисман, который она никогда не снимала. По вечерам Эмир заходил в кафе "Чай Дамы" у Галатского моста, где официантка Лейла в зелёном фартуке молча подкладывала ему порцию баклавы, словно читая мысли:
Гюлизар, девятнадцатилетняя девушка с рыжими прядями в волосах, каждое утро открывает ставни пекарни *Şafak* на узкой улочке в районе Балат. Ее старший брат Эмир, в засаленной кожаной куртке, ворчит, пока разгружает мешки с мукой: *"Снова опоздала на десять минут. Мука подорожала, а ты копайся с этими дурацкими стихами в блокноте"*. В холщовой сумке у нее всегда лежат тетрадь с каракулями и потрепанный томик Назыма Хикмета. По четвергам к пекарне подъезжает грузовичок с углем — сосед
Знаешь, как бывает? Вот он — Арас, эта звезда, перед которой буквально вся страна падает. Голос — медовый, взгляд — миллион ватт, а поклонники готовы горы свернуть ради его улыбки. И ты такой: «Да как так-то?» А потом появляется она. Хазиран. Обычная, вроде бы. Студенты-подружки, гитара в углу комнаты, мечты о сцене, которые даже маме стыдно признаться. Но влюблена в него по уши — ну прямо до дрожи в пальцах, когда его песни играют. И вот, представляешь, судьба их сталкивает на его же концерте.
Представь: девчонка Гюль, выросшая в стамбульском бетонном лабиринте, вдруг понимает, что глаза слипаются от вечного неона и фальшивых улыбок. «Да ну всё к чертям!» — думает она, швыряя в чемодан шелковый шарфик (подарок того самого... но об этом позже). Решение сбежать в деревню выглядит спонтанным, но внутри-то давно копилось: этот жених-стоматолог с его сахарными «дорогая, я задержусь на работе» оказался банальным змеёнышем. Представляешь? Застукала его с ассистенткой — та ещё кисейная