Лейла, 16 лет, копается в подвале заброшенного трехэтажного дома на окраине Чикаго, пока ее младший брат Майлз гоняет мяч по ржавой пожарной лестнице. Она ищет виниловую пластинку с записью джазового концерта 1942 года — последний подарок деду перед инсультом. В углу, за разбитым зеркалом в раме из красного дерева, Эзра, местный антиквар, вытирает пот со лба: «Эй, осторожнее с ящиком! Тут письма 20-х годов пахнут плесенью, как старые носки». Лейла наступает на скрипучую половицу, проваливается
Лайла, 17 лет, в ржавом пикапе отца каждое утро объезжает выбоины на дороге к школе в городке Хартс-Холлоу (Аппалачи). Ее отец Джек, с обветренными руками и вечным запахом угля, чинит старый генератор в гараже, когда к нему заходит сосед Клайд: *«Шахту закрывают через месяц. Ты с семьей-то куда?»* Лайла подслушивает разговор из кухни, где кипит кофе с привкусом горелого, и сжимает медальон с треснувшим стеклом — подарок умершей матери. На следующий день она срывает урок химии, уезжает на
Джо втирает пятно на кухонном столе тряпкой, пока Лена, его соседка сверху, стучит каблуками по лестнице. «Опять трубы шумят?» — бросает она, заглядывая в дверь. Он молчит, достает из холодильника банку соленых огурцов с ржавыми пятнами на крышке. Ей тридцать четыре, пахнет лосьоном после загара и сигаретами «Мальборо». За окном — вывеска автосервиса на Бродвее, мерцающая с 1987-го. «Ты помнишь, как мы воровали жвачки у старика Эрни?» — Лена смеется, но Джо щелкает телевизором, где титры «Улицы