Аслы Тандоан

Эмир, пятнадцатилетний парень с царапиной на щеке, каждое утро пробирался через завалы на улице Фатих, чтобы принести воды из колонки. В его комнате, где обои отклеились возле окна, теперь спал Арда — солдат с потрепанным жетоном на шее, которого мать Эмира прятала от патрулей. «Ты что, картошку чистить будешь или так и будешь на стенку пялиться?» — бросил Эмир, кидая в Арда нож. Тот поймал лезвие за рукоять, не отрываясь от починки старого транзистора: «У вас даже ток нестабильный. Как вы тут
Знаешь, иногда сюжеты фильмов так переплетают жизнь героев, что хочется крикнуть: «Да одумайтесь же вы!». Вот представь: два клана, веками враждующих, наконец-то заключают перемирие. Казалось бы, точка? Как бы не так! В день примирения брат Зилан — этой огненной девушки с взглядом, который и режет, и манит — вдруг хватает нож и... Всё, пиши пропало. Снова кровь, снова ненависть. А дальше — гениальный (или безумный?) ход старейшин: «А давайте поженим наших упрямых отпрысков!». Представляешь?
Представляете, начало XVIII века, Османская империя ещё стоит как гигант — вроде бы монолит, но если приглядеться, уже трещинки по краям видны. Раньше их замечали только самые прозорливые, а теперь эти болячки всплывают, как масло на бульоне. И всё это под чутким руководством султана Ахмеда — парня, про которого в гареме шептались: "Ума палата, да энергии хоть отбавляй!" Ну, знаете, такой правитель, который и коня на скаку остановит, и закон за ночь перепишет. Но, блин, спокойно тут