Лена, 28 лет, работает в парикмахерской *Стрижка и жизнь* в Кройцберге. По утрам она развешивает полотенца на ржавых крючках, включает старый радио-приёмник, где диктор ворчит про пробки на Уландштрассе. Заведение пахнет лаком и кофе из автомата — клиенты часто берут стаканчики, пока ждут. Однажды к Лене садится пожилой мужчина в потёртом твидовом пиджаке. «Меня зовут Вольф», — говорит он, поправляя очки. Лена замечает шрам на его шее, когда стрижёт затылок. «Вы из Восточного Берлина?» —
Знаешь, иногда натыкаешься на истории, которые как будто царапают тебя изнутри. Вот смотришь — вроде про космос и формулы, а на самом деле про то, как люди годами носят в себе целые вселенные боли. Главный герой... Боже, он же как зеркало: в его молчании столько крика, что к третьей серии у меня в горле комом стояло. Эти диалоги, где между словами — пропасти. Сидишь и ловишь себя на мысли, что сам так делаешь: прячешь важное за шутками или внезапным интересом к узору на обоях. А ещё там