Бахар, молодая учительница из Измира, приезжает в стамбульский особняк, доставшийся ей после смерти отца. В доме с треснувшими ставнями и запахом сырости она находит коробку старых писем на османском языке, спрятанных под половицей в кабинете. Её младший брат Мехмет, студент-инженер, скептически щурится: «Зачем нам этот разваливающийся дом? Продали бы и разделили деньги». Бахар замечает, что на семейных фото в альбоме с облезлым переплетом лицо их матери всегда заклеено бумагой. Помощница по
Эмир, 15 лет, в рваных кедах топчет асфальт возле паромной переправы в Кадыкёе. Его отец, Мурат, грузит ящики с гранатами на склад порта — пальцы в мозолях, запах рыбы въелся в кожу. «Кончишь школу — пойдёшь в техуниверситет, — отец вытирает лоб грязным платком. — Музыка прокормить не сможет». Эмир молчит, сжимая в кармане медиатор от разбитой гитары — вчера Мурат швырнул её об стену, найдя под кроватью вместо учебников по физике. По пути домой мальчик замечает объявление о конкурсе в подземном
Эмир, в потёртой кожаной куртке, выходит из автобуса на площади Таксим. В кармане — смятая фотография сестры, Лейлы, которая теперь работает в аптеке на улице Истикляль. Он заходит в чайхану, где отец когда-то играл в тавлу. Хозяин, Демир, узнаёт его, но молча ставит стакан чая с потрескавшимся блюдцем. «Они не простят, — бормочет Эмир, разглядывая трещину на стене, — даже могилу отца заросли чертополохом». На следующий день он поджидает Лейлу у метро «Шишхане», но она бросает ему: «Ты умер
Эмир, худощавый парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро поднимался на холм над Стамбулом, чтобы развесить старые ковры для чистки. Его сестра Лейла, вечно с наушниками в ушах, торговала на рынке специями вразвес — шафран в жестяных банках, куркума в бумажных пакетах. В их доме с треснувшими изразцами на стенах пахло мятным чаем и машинным маслом от сломанного радиатора. «Ты опять забыл купить хлеб?» — бросала Лейла, разбирая завалы в кухонном шкафу, пока Эмир чинил велосипед, найденный на