Селен Домач

Элиф, в потёртом синем фартуке, выбивала пыль из ковра на балконе особняка в Бешикташе, когда услышала голос Кемаля: «Доставка груза в порт — после полуночи». Через щель в ставне она увидела, как хозяин дома перебирал пачки лир с мужчиной в кожаной куртке. Вечером, за плитой на крохотной кухне, она толкнула локтем Фирузе, чистившую баклажаны: «У него контейнеры с оружием. Можем требовать деньги». Фирузе уронила нож, оставив зарубку на столешнице — след, который Лейла позже прикроет серебряной
Селим, 27 лет, каждую ночь надевает черный жилет с потёртыми локтями и встает за стол с зелёным сукном в подпольном казино у бухты Золотой Рог. Его пальцы автоматически пересчитывают фишки, пока клиенты — турецкие бизнесмены в рубашках с расстёгнутым воротом и русские туристы с пачками евро — спорят о ставках. *"Двадцать первый чёрный подряд, — бормочет пьяный мужчина в очках, — ты точно не жульничаешь?"* Селим молча поднимает ладони, демонстрируя пустые руки. В четыре утра, когда
Эмир, парень в потёртой кожаной куртке, сидит в кафе на окраине Стамбула, разглядывая трещину на чашке с кофе. За окном — шум Кадыкёя, продавцы каштанов и школьницы в синих юбках. В дверях появляется Лейла, её волосы пахнут дождём, а на ладони — шрам от ожога, о котором Эмир спрашивает: «Это из-за той бенгальской свечи в парке?» Она кивает, достаёт из сумки потёртый блокнот с детскими рисунками. Они вспоминают, как десять лет назад прятали его под плиткой у мечети Сулеймание, но теперь там
Айкут, парень из рабочего квартала, неожиданно женится на Элиф — дочери владельца строительной компании Хасана. Свадьба в шикарном ресторане на берегу Босфора, но родня Элиф в шоке: Айкут приезжает на такси в помятом пиджаке, а его мать Зейнеп дарит невесте самодельное варенье. На следующее утро за завтраком в мраморной столовой Хасан ставит условие: «Если хочешь быть частью семьи, забудь про свои гаражи с моторными маслами. Завтра в восемь в офисе — учиться управлять проектами». Айкут молча
Айлин когда-то думала, что вышла за принца — хирург Йекта, идеальный на бумаге: принципиальный, успешный, безупречный. Ан нет, оказалось, принципы его — железная клетка. Жить с ним — как в тюрьме с хрустальными люстрами: красиво со стороны, а внутри задыхаешься. И сын их, Каан, — копия отца, даже в пять лет взгляд ледяной, будто учится мир резать по швам, как папа скальпелем. А потом второй ребёнок... Как она решилась? Даже сейчас не пойму. Наверное, материнский инстинкт — он ведь не про