Камила, в потёртом фартуке с пятном от агапанового сиропа, роняет поднос с *tinto* на столик уличного кафе в Ла-Канделярии. "¿Quiere azúcar?" — бросает она, не глядя на клиента. Луис, в мятых очках и с блокнотом, где записаны цены на авокадо, поднимает голову: "Нет, но можно добавить корицу?". Они оба замечают одинаковые браслеты из красных нитей — подарки бабушки из Сан-Андреса. На следующее утро он приходит с картой, испещрённой метками заброшенных библиотек, ищет дневник
Карлос Мендоса, 34 года, протирал стойку в кафе «Ла Бриса» на окраине Медельина, пока шеф орал на кухне из-за сгоревших блинчиков. В кармане дрожал счет за электричество, а из крана в его квартире на Calle 56 уже неделю капало на ржавую раковину. «Слушай, ты вчера опять проиграл в домино?» — спросил Пако, разнося заказы, и бросил на стол смятый листок с адресом ломбарда. Карлос молча разгладил бумагу, вспомнив, как мать звонила из деревни про деньги на лекарства. В автобусе по пути домой он
Камила, 24 года, каждое утро протирала стойку в *Café San Alberto* на углу Сентенарио и 72-й улицы в Боготе. Аромат жареных зерен смешивался с выхлопами автобусов, а ее пальцы липли от карамели, которую она невольно размазывала по меню. В четверг, когда Себастьян, ее сосед с третьего этажа, заказал «типико без сахара», она заметила следы акриловой краски на его рубашке. «Опять готовишься к выставке в Галерее Современного?» — спросила она, намеренно громко хлопнув поршнем кофемашины. Он кивнул,