Джансель Эльчин

Эмир, худой парень в потертой кожаной куртке, каждое утро разгружал ящики с чаем на рынке Кадыкёй. Его старшая сестра Лейла оставляла на кухне холодный раки с лепешками, перед тем как уйти на смену в парикмахерскую с вывеской *Güzellik Salonu*. В четверг, когда грохот трамваев перекрывал крики торговцев, Эмир нашел в ящике вместо чайных листьев сверток с гербовой печатью. «*Bunu Deniz Bey isteyecek,*» — пробормотал он, вытирая пот ладонью, но вместо менеджера Deniz на переулке за аптекой его
В Стамбуле, под шум торговцев, продающих инжир и медную посуду на Гранд-базаре, Хайреддин получает свиток с печатью султана. Сулейман, сидя на низком диване в комнате с мозаичными окнами, говорит: "Корабли генуэзцев блокируют Родос. Твой флот должен быть у мыса Келидония через десять дней". Барбаросса, поправляя зеленый тюрбан, хмурится — на верфи в Гелиболу лишь половина галер готова к выходу. Его помощник, курносый Юсуф, шепчет: "Пороха хватит на три боя, не больше", пока
Эмре, радиотехник из Кадыкёя, каждое утро чинит старые транзисторы в мастерской с облупившейся краской на стенах. Его жена Дефне, медсестра в городской больнице, упоминает за завтраком слуховой аппарат из Германии для их сына Али: «Сказали, 15 тысяч лир. У Сабрие соседка в кредит брала». Эмре молчит, ковыряя вареное яйцо, потом резко встает — на столе звенят ложки. Вечером он звонит Чемалу, с которым когда-то собирал подпольные рации: «Есть работа? Любая». Чемал приводит его на склад в промзоне
Эмир, 17-летний парень из Кадыкёя, каждое утро покупает симит у уличного продавца с тележкой, чьи руки в коричневых пятнах от кунжута. Однажды по дороге в лицей он сталкивается с Айлин — девушкой в рваной джинсовой куртке, чьи родинки на правой щеке зеркально повторяют его собственные. «Ты… видишь это тоже?» — бормочет он, тыча пальцем в ее лицо, пока та отшатывается, роняя пакет с учебниками по биологии. Они обнаруживают, что у Айлин шрам на левой ладони совпадает с его зажившим ожогом от
Зехра стирает в тазу детские футболки Али, пока на кухне подгорает лепешка. Соседка Фатма стучит в дверь: *"Опять мальчишки кидали камни в моего кота – присмотри за сыном!"* Вечером Мехмет, муж Зехры, швыряет на стол пачку лир: *"Хозяин мастерской уволил. Завтра ищи кредит под залог квартиры."* Али в углу рисует танки, не замечая, как мать разминает виски, глядя на трещину в потолке. На автобусной остановке Зехра случайно слышит, как Мехмет шепчет по телефону: *"Да,
Эльван — красавица, а судьба у неё... Ну, вы поняли, типичная история про "родилась под несчастливой звездой". Мать потеряла рано, отчий дом превратился в ад с мачехой — вот и метнулась в восемнадцать лет замуж за первого, кто предложил. Тахир, мол, солидный парень, дом построит — ага, щас. Оказался тот ещё фрукт: карты, бухло, да по хате как шторм налетал — то деньги сгорят, то кулаки. А она терпит, понимаешь? Двое детей же — Серай с Селимом. Может, думала: авось остепенится... Но
Знаешь, есть такая история — вроде про любовь, но больше про то, как жизнь иногда сводит людей из совсем разных вселенных. Вот, например, Мурат. Представь: парень из стамбульской «золотой молодежи», родня чуть ли не с османских времен в шелках да портретах. Учился где-то в Европе, вернулся с дипломом академика — ну, ты понял, этакий идеальный зять для любой турецкой мамы. Но вместо банкетов и светских раутов он тусуется с гитарой, учит детей нотам… И вот однажды, гуляя с другом по этим узким
Знаешь, есть одна турецкая драма, которая меня тогда зацепила — про семейство Караман. Ну, эти самые, про которых весь Стамбул шепчет: богатые, влиятельные, идеальная картинка из глянца. И вот в центре всего этого — Зейнеп, дочь семейства. Девушка вроде бы всё имеет: муж Махмет (красавчик, между прочим), милейший карапуз Омер, виллы, яхты… Да любая бы позавидовала, честно! Но вот ведь как бывает — смотришь на таких людей и думаешь: "Да у них же жизнь-мечта!". Ан нет. Оказывается, наша
Представь себе: сотня двадцатилетних подростков — ну, ладно, почти детей ещё, 12-17 лет — зимой 2008-го вдруг **согласились тащиться** куда-то сквозь снега по пояс и горы, как будто это воскресный поход в парк. А всё почему? Чтобы помочь солдатам с Первой Мировой — тем, которым самим, наверное, еле ноги волочили. Ну серьёзно, только вдумайся: они **добровольно** взвалили на спины эти огромные рюкзаки с амуницией. Мороз щиплет щёки, ветер сбивает с ног, а они идут — и ведь никто не заставлял,