Ло Ян, парень в потрёпанной кожаной куртке, каждое утро таскал гитарный усилитель в заброшенный гараж за автобусной остановкой. Там, между ржавыми канистрами и плакатами «Coldplay», он бренчал на расстроенной акустике, пока соседский кот не царапал дверь. Сяо Тун, в синей школьной форме, задерживалась у окна своей спальни на втором этаже, слушая, как он переигрывает один и тот же пассаж из «Hotel California» — мать кричала снизу: «Уроки сделала? Завтра контрольная по химии!» Однажды струна
Ли Мэй, 16 лет, в синей школьной форме с потёртыми локтями, каждое утро протирала стойку в семейном кафе «Золотой лотос» в районе Пудун. Запах жареных пампушек смешивался с гудками машин за окном. «Сердце — не мотор, чтобы его чинили на каждом углу», — ворчала бабушка, завязывая ей на шею амулет с треснувшим нефритом. В ту же ночь, когда Ли Мэй перебирала старые фото родителей в крохотной комнатке с протекающим краном, камень вспыхнул зелёным — из него вырвалась тень в плаще из перьев цапли.
Линь, двенадцатилетний мальчишка с обветренными щеками, каждое утро таскал воду из колодца на краю деревни Цинша. Вода уже пахла илом, а дно колодца всё чаще скрывало треснувший кувшин его покойного отца. «Снова песок в кружке, — ворчала бабушка, вытирая стол грубой тканью. — Если ветер с востока подует, к полудню и эту лужу высосет». Линь прятал под кроватью деревянную фигурку верблюда — последний подарок отца перед тем, как тот ушёл в пустыню и не вернулся. По ночам мальчик прислушивался к
Знаешь, иногда натыкаешься на такие фильмы, после которых долго сидишь в тишине, перебирая в голове все эти повороты сюжета. Вот эта история… вау, она как будто берёт тебя за руку и ведёт сквозь эпохи — то в пышные дворцы с шёпотом заговорщиков за тяжелыми шторами, то в современный мегаполис, где любовь прячется в толпе между вспышками неоновых вывесок. И ведь самое безумие: герои будто связаны какой-то невидимой нитью, которая рвётся, запутывается, но всё равно тянет их друг к другу. Честно,