Юрка, 19 лет, в рваной телогрейке, разгружал ящики с финским мылом на складе за Таллиннским вокзалом. Его сестра Маре, с обветренными руками от фабрики «Вольта», прятала в кармане комсомольского билета записку от фарцовщика Райво: «Завтра в 5:30 у траулера «Океан» – два места». По дороге домой Юрка купил чёрный хлеб, на последние монеты – банку шпрот. «Слышал, у Сааремаа поймали Стенку с кассетами «АББА», – бросил он, разливая чай в жестяные кружки. Маре молча вытерла ладонью запотевшее окно,
Йоханнес, парень с вечно задумчивым взглядом и старой гитарой за спиной, скитался по эстонским болотам и лесам, будто пытался убежать от самого себя. То ли тени прошлого гнались за ним, то ли он просто не мог найти место, где бы его сердце перестало напоминать разбитое стекло. В маленьких городках, где каждый знал друг друга в лицо, его считали странным — то он ночами писал песни у костра, то спорил с воронами, как с равными. А ещё эти истории про «лесных духов», которые он рассказывал детям у
Эйя, в сером пальто с потёртыми пуговицами, приезжает в деревню Пихтла после десяти лет в Таллине. Бабушка Марта встречает её на станции, пахнет смолой и замерзшей землёй. В доме с печкой-голландкой она находит старую коробку: внутри письма 1944 года, ключ с совиным узором и фото мужчины в форме. «Кто это?» — Эйя вертит снимок в руках. «Твой дед. Пропал, когда рубили лес у часовни», — Марта ставит чайник, избегая взгляда. Ночью Эйя идёт к развалинам часовни, слышит крик совы — за снегопадом
Лотте, рыжая собака в клетчатом плаще, услышала странный шепот у аптеки "Раннамяэ" — двое в капюшонах торговались из-за сияющего камня, похожего на кусок луны. Ночью она прокралась в старую маячную башню, где дед Виктор хранил чертежи ветряного двигателя, и нашла в его журнале запись о «светящемся артефакте из Чудского озера». Утром в булочной бабушка Роза, замешивая тесто, буркнула: «Опять твой дед с привидениями возится? Пусть лучше печь починит». В сарае за домом Лотте собрала