Ли Вэй, 14 лет, копался в ящике с ржавыми шестерёнками в мастерской отца, когда нашел медный цилиндр с треснувшим стеклом внутри. На потёртой этикетке угадывались очертания башни, парящей над горами. "Сяо Мин! Смотри, это же карта!" — крикнул он сестре, вытирая ладонью пыль. Девочка, разбирающая рис на кухне, фыркнула: "Опять твои железки. Папа говорил — пора ремонтировать мельницу, а не в облаках летать". Но к вечеру оба уже тащили в сарай старый воздушный шар, сплетённый
Ли Сяо, младший дизайнер в архитектурной фирме, каждое утро покупала два баоцзы с свининой у ларька возле станции метро «Цзяньань». Чжан Вэй, владелец книжного магазина на улице Фусин, брал кофе ровно в 8:15, оставляя на стаканчике следы от губной помады цвета спелой хурмы. Их пути пересеклись, когда Ли Сяо, спеша на встречу, уронила папку с эскизами моста через реку Хуанпу. «Вы всегда носите с собой целые города?» — спросил Чжан Вэй, поднимая лист с набросками арок, напоминавших изгиб её
Ли Вэй, рыжий тигр-оборотень с шрамом через левый глаз, копался в высохшем колодце у деревни Юньшань. Его когти скребли глиняные черепки — последний кувшин разбился утром, когда старуха Мэй уронила его, ругаясь на крик петуха. «До рассвета не найдешь Жемчужный родник — сгоним в долину духов», — бросила Сяо Лин, журавлиха в поношенной куртке фермера, поправляя корзину с увядшими ростками риса. Они шли вдоль трещин в земле, пахнущих гнилыми водорослями, пока Ли Вэй не наступил на старую
Лян Цзе принесла контракт в кафе на улице Хуанпу, размахивая ручкой с отколотым колпачком. «Три месяца — и мы разводимся. Ты не трогаешь мою коллекцию кроссовок, я не спрашиваю про твоего бывшего», — сказала она, тыча пальцем в пункт про раздельный счет за воду. Нин Мэн усмехнулся, поправляя очки, заляпанные отпечатками от фастфуда: «Добавим: если твоя мама снова приедет с пельменями, ты их ешь сама». Квартира в старом районе Шанхая пахла краской — они скребли обои в гостиной, пока соседи
Ли Вэй, сын разорившегося торговца шелком, каждое утро пробирался через шумный рынок у Западных ворот, чтобы успеть в Императорскую академию. Его соседка Сяо Лань, дочь каллиграфа, задерживала его у лотка с горячими лепешками: «Опоздаешь — старый Чжоу снова заставит переписывать свитки». В мастерской ее отца пахло тушью и лаковым деревом; там Ли Вэй тайно подрабатывал, растирая минералы для красок, пока Сяо Лань спорила с отцом о новых стилях иероглифов. Чжэн Мин, сын чиновника из налогового
Ли Мэй копошилась в мастерской, чиня старый компас с треснувшей шестерёнкой, когда Вэй ввалился с улицы, держа обгоревший свиток. "Опять взрывал печь в подвале?" — буркнула она, вытирая руки о засаленный фартук. Вэй, не отвлекаясь от расшифровки символов, тыкнул пальцем в карту Города Туманов: "Здесь отметка — механизм времени. Чжан Лонг из корпорации «Когти Ящера» уже выследил наши координаты". На полу валялись обрывки чертежей дирижабля, пахло жасминовым чаем из забытого
Ма Хуа приезжает в родной городок на юге провинции Юньнань после десяти лет отсутствия. В старом доме с треснувшими зелёными ставнями он находит коробку отца: внутри фотографии 90-х, потёртый компас, письмо с недописанным предложением. «Ты всё ещё клеишь модели?» — Сяо Юй, его школьная подруга, тычет пальцем в пыльный пластиковый истребитель на полке. Она теперь работает в аптеке, пахнет травами и камфарой. Вечерами они пьют пуэр на крыльце, а Ма Хуа чинит сломанный велосипед матери, слушая,