Эйнар ворочает ящики с треской на доках, пальцы замерзли — в цеху вечно дует. В кармане зазвонил старый Nokia: «Долги не платят воздухом, — шипит Бьярни. — Или деньги, или твою сестрёнку найду через Хадльгримссона». На другом конце города Сисси протирает стойку в «Кальдре», пахнет прогорклым пивом. «Сколько ты им должна?» — бросает Хульда, наливая рюмку водки пьяному рыбаку. Сисси молчит, но позже в подсобке вытряхивает из чужой кожанки пакетик с белым порошком — руки дрожат, ключ заедает в
Хульда, затягивая потрескавшуюся кожаную перчатку, наткнулась на яйцо размером с футбольный мяч за ящиком с ржавыми гвоздями. «Арни, глянь-ка», — позвала она мужа, вытирая пот со лба. Тот, поправляя очки, пробормотал: «Не куриное… Может, орлиное?» Они оставили его в старом холодильнике для инкубации, рядом с банками солёной сельди. Эва, их дочь-подросток, тайком подкладывала грелку, пока родители чинили забор, развороченный штормом с фьорда. Через неделю скорлупа треснула, обнажив перепончатые