Лео, 15 лет, в рваной куртке с капюшоном, ковыряется в банке с краской у окна, заклеенного газетой. Его сестра Мари, 12, в полосатых носках до колен, роется в коробке с кассетами, на которых маркером написано «Radio 1987» или «Папины записи». «Опять мою синюю взял?» — бросает она, показывая на пятно на полу. Лео хмыкает: «Спроси у соседей — их бананник воняет сильнее». За стеной гремит музыка, а на столе лежит недоеденный багет с сыром, обернутый в газету. На чердаке, под слоем пыли, Мари
Люка копался в рюкзаке, доставая банку с червями для удочки, когда Марион указала на ржавый ящик под пирсом. Антуан, чиркая зажигалкой о бетон, фыркнул: «Опять старый хлам. В прошлый раз ты нашла кости енота». В ящике лежал фотоаппарат «Зенит» с надписью «Ж.Рено, 1987» на кожаном ремешке. Плёнка оказалась недопроявленной — на снимках мелькали силуэты у воды. «Вот же Клод из школы, — Марион провела пальцем по пятну, — но он переехал в Лион... И почему его лицо такое размытое?» Закат окрасил
Представляешь, Лиз и Кловис снова в деле — расследуют жуткие убийства где-то у озера. Девушки гибнут так, что даже следов не найти… А тут ещё их малыш Том, девяти месяцев от роду, вжарился в график как полноценный сюжетный поворот. Ну серьёзно, как они вообще справляются? Каждую ночь — пелёнки вместо протоколов, а утром уже бегут искать маньяка, который, похоже, мастерски играет в прятки с правосудием. Знаешь, самое дикое? Кажется, авторы специально подкинули им этого ребёнка, чтобы жизнь мёдом