В Брикстоне, 1962 год. Дэвид Джонс, 15 лет, таскает чемодан с саксофоном в метро до репетиции группы The Konrads. Мать Пегги, пахнущая жареным луком, кричит из кухни: «Опять эти музыканты? Хоть бы в школу заглянул!» В пабе Three Tuns он красит стены клеевыми обоями для выступления, пока барабанщик Джордж троллит: «Давид Боуи? Звучит, как нож для масла». Вечером, на сцене, микрофон пищит — Дэвид давит хриплый вокал в «Liza Jane», но зрители болтают о футболе. 1970, Берлин. Боуи, в рваном кимоно,
В Берлине, 1977: Дэвид, в черной кожаной куртке, часами сидит в студии Hansa Tonstudio, переписывая текст «Heroes» поверх гула гитар. На полу — окурки, пустые чашки эспрессо. Тони Висконти, закурив сигарету, ворчит: «Слишком много дисторшна, никто не разберет слов». Боуи, поправляя фиолетовые тени на веках: «Слова — это шепот под бомбами». За окном — остатки Берлинской стены, полицейские сирены. Утром он бежит по Шенебергу, записывая в блокнот обрывки фраз из разговоров прохожих: «Kreuzberg