В старом доме на окраине Братиславы пятнадцатилетний Виктор Ковач ковыряет отверткой в разобранных карманных часах, пока его отец-алкоголик спит на кухне с бутылкой сливовицы. Случайная встреча с Йозефом Грубером, глуховатым часовщиком в заплатанном пиджаке, меняет всё: старик берет парня в подмастерья после того, как тот чинит сломанный механизм фамильной шкатулки. «Ты жмёшь на спуск слишком резко, — бормочет Йозеф, поправляя лупу на переносице. — Пружина должна вздохнуть, прежде чем
Ласло, 17 лет, каждое утро протирает стойку в кафе «Золотой олень» на улице Ваци. Трещина на плитке под третьим столиком, запах пережаренных зерен, гул трамвая за окном — всё это он ненавидит. Его друг Мартон, в черной куртке с выцветшим принтом Ramones, рисует граффити на задней стене здания. «Слушай, если не свалим в Берлин до лета, я сдохну тут», — бросает Мартон, разбрызгивая баллончик. Ласло молчит, перебирая мелочь из чаевых. Вечером, разбирая хлам на чердаке старой квартиры, он находит
В маленькой деревне на границе Венгрии и Словакии Марта, 17 лет, копается в огороде с братом Ласло. Они находят ржавый медальон с надписью *"Bárczy"* — фамилией местного помещика, исчезнувшего в 1944-м. Ласло смеется: *"Дед говорил, его призрак до сих пор пугает пастухов у старой мельницы"*. Марта замечает царапины на металле — будто кто-то пытался стереть герб. Вечером старик Иштван, сосед, приносит им копченую рыбу и предупреждает: *"Не трогайте землю возле дуба. Там
Ян, парень с длинными заячьими ушами, спрятанными под вязаной шапкой, работает ночным уборщиком в пражской библиотеке. Каждое утро после смены он заходит в кафе *U Zlatého Kohouta*, где барменка Люция оставляет ему кофе и булочку с маком, не задавая вопросов. Однажды в раздевалке коллега Мирослав заметил торчащий клочок меха: «Эй, Ян, ты что, в костюме театральном живешь?» Ян промолчал, затянул шарф выше и ушел к реке Влтаве, где в ржавой будке у Карлова моста хранил старую фотографию
Йозеф Ка́днер, бывший сапёр, вернулся в Прагу после девяти лет в Афганистане. Поселился в съёмной квартире на окраине Жижкова — обои в цветочек, треснувший подоконник, запах сырости от старого радиатора. Каждое утро покупал булку с маком в ларьке у метра «Флора», пока соседка Марта, вдова с сиплым голосом, не начала подкладывать ему в почтовый ящик домашний сливовый штрудель. «Надоело смотреть, как ты эту сухомятку жуёшь», — бросала она, хлопая дверью. Работал мойщиком поездов в депо, но ночами