Дж. Хортон

Джейк, в потрепанной толстовке, ковыряется в платах на полу своей комнаты в общежитии «Хембри». Запах припоя смешивается с вонью вчерашней пиццы. Миа, разбрасывая кисти по столу в кафе «Бинз», спорит с бариста насчет бесплатного допа капучино: «Три порции эспрессо — это уже не кофе, а крик о помощи». Карлос ворчит, наматывая эластичный бинт на колено перед тренировкой: «Если тренер увидит этот бандаж, мне конец». Лекции по термодинамике Джейк прогуливает, зато ночью лезет через окно в
Эмили Рено, 32 года, ворошит старые бухгалтерские книги в подвале семейной винодельни в Напа Вэлли. Запах плесени смешивается с ароматом дубовых бочек. На странице 1998 года — пометка «LB-45» и цифры, не сходящиеся с официальными отчетами. «Ты думаешь, он знал?» — Джейкоб, ее младший брат, вертит в руках ключ от сейфа, найденный в куртке покойного отца. За окном пересохший колодец, который отец засыпал за месяц до смерти. Вечером Эмили замечает следы грязи на пороге — будто кто-то пытался
Знаешь, есть один фильм, от которого у меня до сих пор мурашки… Представь: глушь антарктическая, люди заперты на станции, а за стенами — не пойми что. И это не про метель или холод, а про то, как они сами начинают сходить с ума от страха. Помнишь, когда вроде все тихо, но воздух густеет от подозрений? Вот тут так и есть — каждый взгляд, каждое слово начинает колоться, как иголка. Чувак, я пересматривал раз пять, и каждый раз ловлю себя на мысли: а вдруг *они* уже среди нас? Эти сцены с… эээ,