Лорэйн Лэйн Делюка

Кайл, 28-летний механик с татуировкой шестерёнки на запястье, копался в двигателе старого грузовика в своём гараже на окраине Детройта. Рядом валялись промасленные тряпки и банка «Red Bull» с окурком внутри. «Если эта проклятая турбина снова перегреется, я выброшу её в реку», — пробормотал он, вытирая лоб. Его сестра Лина, в растянутом свитере и с планшетом в руках, втиснулась между ящиками с инструментами: «Датчик давления врёт. Слева, под патрубком. Проверь контакты — там окисление». Она
Мэдисон, 27-летняя бармен из Нового Орлеана, копается в подвале заведения после ночной смены. В углу, за ящиками с бутылками от дешевого виски, она находит потрепанный дневник 1823 года с выпадающими страницами. На обложке — инициалы «Э.Д.», внутри — схемы ритуалов, написанные смесью французского и креольского диалектов. «Черт, Луис, глянь — тут про проклятия», — зовет она коллегу, но тот машет рукой: «Выбрось, предки тут всякий хлам закапывали». Вечером, разбирая записи на кухне с пятнами кофе