Ребекка Иммануэль

Мэнди копалаcь в коробке с потрепанными книгами у витрины магазина *Bücherkiste* на Шпиттельберггассе. На дне лежал медный амулет в форме спирали — он обжег пальцы, когда она прикоснулась. «Черт, Лина, глянь», — прошептала она, протягивая подруге находку. Та потрогала цепочку, сморщив нос: «Пахнет, как будто бабушка жарила шницель на этой штуке». За прилавком старик в очках с толстыми линзами вдруг закашлял: «Für Kinder nicht geeignet», — бросил он, не отрываясь от газеты с кроссвордом. Мэнди
Лена, студентка-историк из Чикаго, копается в архивах Гейдельбергского университета, пока за окном мерзнет продавец жареных каштанов. Ее локон постоянно падает на глаза, когда она листает потрепанный дневник 1823 года с пометкой «F. Sch.» — Фридрих Шмидт, местный аптекарь, чьи записи о рождественских традициях она пытается расшифровать. Томас, ее немецкий однокурсник в мятом свитере, ставит перед ней кружку глинтвейна: «Если проигнорируешь *Christkindlesmarkt*, твоя диссертация станет такой же