Рита, с потрескавшимися от отбеливателя пальцами, развешивала простыни в прачечной на Rua Augusta. Клаудия, её соседка с третьего этажа, ворвалась с пачкой выцветшей джинсовой ткани под мышкой: «Слушай, старуха Фернанда из пекарни платит вдвое за штопку скатертей. Делим пополам?» Через три дня они шили ночами на кухне Клаудии, где лампочка мигала в такт жужжанию машинки Singer 1968 года. Деньги прятали в жестяную банку из-под кофе Nescafé — до утра, когда хозяин прачечной, сан-Паулулу, вычел из
Ракель, 17 лет, рылась в старом сундуке на чердаке дома в Сан-Жуане — городке, где улицы пахнут жареным маниоком и ржавчиной от грузовиков. Она нашла потрепанный дневник матери, умершей при родах. На пятой странице обнаружила рисунок: женщина в белом платье стояла у реки Параиба, окруженная огнями. "Она боялась их", — прошептала Ракель, перебирая страницы с пятнами чая. Внизу, на кухне, отец Эстеван ругался с братом Лукасом: "Опять пропустил мессу? Священник Антонио уже
Во время обычной, ничем не примечательной прогулки — знаете, такая, когда просто идёшь за руку с любимым, болтаете ни о чём и планируете, что поесть на ужин — жизнь Мэри и Габриэля вдруг рушится. Мгновенно. Их похищают. Жестоко, бессмысленно. Габриэля избивают до полусмерти. А Мэри... Мэри переживает такое, о чём не хочется даже думать — не то что рассказывать. И вот она — в самом центре кошмара. Измученная, опустошённая, с болью, которая врезается под кожу и уже не отпустит. И перед ней выбор,