Эмир копошится под капотом старого «Рено» в гараже за улицей Истикляль, пока Лейла через дорогу раскладывает керамические тарелки с синими узорами. «Смотри не урони масляный фильтр — вчера пол-ковра испортил», — бросает она, поправляя платок, съехавший от ветра. Он вылезает, вытирая лицо грязной тряпкой: «Лучше свои вазы береги, а то опять соседям осколки собирать». По пятницам после намаза к ним заходит слепой Хаса́н, торгующий каштанами у метро Шишхане — всегда приносит жареные в бумажном
Эмир, рыжий подросток в потёртой кожаной куртке, каждое утро покупает симит у продавца возле паромной пристани Кадыкёй. Его сестра Лейла, пряча под шарфом фиолетовые пряди волос, нашла в старом сундуке деда Хасана ключ от заброшенного часового магазина на улице Истикляль. «Там не стрелки, а целые жизни застряли», — бормотал дед перед смертью, разглядывая треснувшее стекло карманных часов. В подвале магазина Эмир находит коробку с письмами на османском языке и фотографию женщины в платье 1920-х