Victoria U Bell

Мэдисон, 27-летняя бармен из Нового Орлеана, копается в подвале заведения после ночной смены. В углу, за ящиками с бутылками от дешевого виски, она находит потрепанный дневник 1823 года с выпадающими страницами. На обложке — инициалы «Э.Д.», внутри — схемы ритуалов, написанные смесью французского и креольского диалектов. «Черт, Луис, глянь — тут про проклятия», — зовет она коллегу, но тот машет рукой: «Выбрось, предки тут всякий хлам закапывали». Вечером, разбирая записи на кухне с пятнами кофе
В Бирмингеме, в подземных туннелях под старым металлургическим заводом, местный сантехник Итан Грей натыкается на клочья кожи с зеленоватым отливом. Он замечает, что в последние недели в округе участились прорывы труб, а в пабе «Кривой котёл» шепчутся о пропаже бездомных. Его сестра, Лена Кроули, журналистка-фрилансер, копается в архивах полицейского участка и находит фото с похожими следами на месте ограбления аптеки: «Итан, тут везде эти... пятна. Как будто кто-то обжег бетон кислотой». Они
Эдди Морган, водитель потрёпанного синего фургона с надписью «Кино для всех» на боку, каждую пятницу привозил в деревни Йоркшира старый 16-мм проектор и коробки с плёнками. В Хэксфорде местные собирались в сарае у миссис Клэпхэм: фермеры в резиновых сапогах, пахнущие сеном, подростки с самокрутками за ушами. «Опять звук хрипит, Эдди? — бормотал механик Джим, вытирая руки об комбинезон. — Движок твой скоро развалится, как твоя женитьба в ’89-м». Эдди игнорировал шутки, поправлял клеммы проводов