José Ramón Serra

Карлос чинил гитару в своей съемной квартире в Лавапиэсе, когда в дверь постучали. Через щель просочился запах жареных кальмаров с улицы. «Ты задолжал *шесть месяцев*, — прошипел Антонио, втискивая плечо в проем. — Завтра. Или отправишь сестру собирать оливки в свинцовом фартуке». За спиной Карлоса на стене висела фотография отца в форме пожарного — того самого, который сгорел в подвале паба на улице Толедо. Изабель, соседка-медсестра, позже нашла его у мусорных баков: «Они выжгут тебя, как тот
Молодая фотограф Ана Рибера прилетает из Нью-Йорка в Триану — старый район Севильи — после внезапного звонка тети Марибель: «Твой отец снова пропал, а мастерская в руинах. Приезжай, пока не продали на аукционе гитару деда». В чемодане — пачка неотправленных писем отца, черно-белые снимки бродвейских музыкантов и джинсы с дыркой на колене, которую она зашивает серебряной ниткой. В доме на Калле Бетис пахнет апельсиновым мармеладом и масляной краской; на кухне кузен Росио жарит чипоронес, ворча,