Лукас Шмидт, 27 лет, переезжает в полуразрушенный дом на окраине Берлина после увольнения из архитектурной фирмы. В первой сцене он роется в картонных коробках с книгами и чёрно-белыми фотографиями родителей, пока за окном мартовский дождь стучит по ржавому водосточному желобу. Соседка Эльза, 68 лет, приносит ему штрудель в синей эмалированной форме: «Твой дед в 1983-м так и не допил кофе на кухне – чашка до сих пор в шкафу за консервами». Вечером, чиня протекающий кран, Лукас находит под
Лиза Шульц, 17 лет, втискивает в рюкзак пайки из картофельных очистков, пока её младший брат Карл чинит угольную печь в их берлинской квартире. На улице Рейхштрассе танковые гусеницы вмёрзли в лёд — русские части подходят к Шпрее. «Ты точно спрятал плёнку?» — Лиза хватает брата за локоть, когда внизу грохают сапоги. В подвале разрушенной типографии они проявляют снимки: на одном — солдат с букетом полевых маков у трупа старухи, на другом — дым из труб Сименсштадта. Карл, вытирая пальцы об