Элла Кларк, официантка в забегаловке на углу Бродвея и 34-й, три года копила на студию звукозаписи, откладывая по пять долларов из чаевых. Её мать, Люсиль, каждое утро звонила из Бронкса, кашляя в трубку: «Операция подождёт, детка. Ты всё ещё поёшь в душе?» Элла, вытирая со стола остатки овсянки, бормотала: «Соседи стучат по батарее, если я громко включаю микроволновку». В её рваной сумке лежали тексты песен, написанные на салфетках — строчки о метро, разбитых витринах и кофе, который «горче,
Представь парня, который в дикой природе чувствует себя как дома. Ну знаешь, такой тип: с кактуса воду добудет, стороны света определит с закрытыми глазами, а если заблудится — сам себе и компас, и карта. Вот это как раз про него. Кинули его, понимаешь, на пять дней куда-то в глушь — ни людей, ни связи, ничего. И смотришь за этим как за экшеном: то он из палок шалаш вьёт, то ядовитую змею ужином делает. А в голове только и думаешь: «Да я бы тут за час сдулся!» Иногда кажется, что он вообще не