Бенги, в потёртой куртке с капюшоном, моет столики в кафе на узкой улочке Бейоглу. В углу — старик в очках, каждый день заказывающий двойной эспрессо и крошащий симит на мраморную столешницу. «Опять эти крошки, дед», — бормочет она, вытирая следы от кофейных кружек тряпкой, пахнущей уксуса. Вечером, в душной двухкомнатной квартире над рыбным магазином, мать звонит из Анкары: «Деньги на лекарства закончились. Ты опять просила отсрочку у хозяина?» Бенги молчит, глядя на трещину в потолке, пока в
Эмир копался под капотом «Рено» 1998 года в своей мастерской на окраине Анкары, когда соседка Фатма ворвалась с криком: «Твой племянник опять разбил витрину пекарни!» Из кармана комбинезона зазвонил треснутый телефон — звонил брат Дениз, требуя срочно перевести 5000 лир за ремонт. Запах жареных каштанов с уличной жаровни смешивался с машинным маслом, пока Эмир, вытирая руки тряпкой, пытался успокоить владельца пекарни: «Мехмет-бей, завтра всё залью бетоном сам, клянусь бородой отца». На кухне