Leo Sivadass

Амайра Шарма, 28 лет, рисует акварелью на балконе своей хрущевки в Бандра-Уэст, когда находит в старом сундуке потрепанный дневник матери. Лалита Шарма писала о болях в груди, которые списывала на стресс, но последняя запись обрывается: «Если я умру, скажите Амайре, что Викрам…» Брат Арджун, забирая коробку с документами, хрипит: «Ты снова копаешься в ее бреде? Она задыхался от рака, а не от заговоров». Амайра замечает, что страницы между мартом и маем 1995 года вырваны — именно тогда Лалита
Арун Шетти, лысеющий мужчина в заляпанной футболке, каждое утро вытирал стойку своего паба «Коррал Коув» тряпкой с запахом прокисшего пива. На стене висела потёртая фотография его отца, открывшего заведение в 1982-м — тогда вместо туристов тут толкались рыбаки в шлёпанцах. «Снова налоги повысили, — бормотал он, пересчитывая рупии в кассе. — Как Майя школу оплачивать будет?» Его дочь, девушка с розовыми волосами и пирсингом в носу, в тот же вечер вломилась в паб, хлопнув дверью: «Пап, я не поеду