В развалинах Киото, где обугленные сакуры цепляются за треснувшие стены, Вермейл ковыряет ножом в рисовом шарике, пока старый торговец в дырявом хаори тычет в карту. «Ищи Химавари в порту Йокогамы, — хрипит старик, вытирая сажу с лица. — Там ещё пахнет морем, а не гарью». Маг встряхивает плащ, осыпая землю золотыми искрами — следы заклинания на запястье тускнеют после каждой атаки. В мешке за спиной шевелится лис-оборотень Акио, ворча: «Опять полезешь в ловушку? Вчера еле вытащил тебя из-под
Азара, ведьма с растрепанными рыжими волосами и потрепанным плащом, три века живет в хижине у Ржавого болота. Каждое утро она заваривает горький чай из местных кореньев, берет деревянный посох с выжженными рунами и отправляется в мшистый лес. Там, среди гниющих пней, она методично испаряет зеленых слизней, считая их полупрозрачные ядра: *«Сто девяносто восьмой за неделю… Мельхиор в деревне опять будет ворчать, что зелья не хватает»*. По вечерам сушит слизистые шкурки на веревке рядом с луковым
Минари Уэсима, 28 лет, официантка в закусочной «Хамасан» на окраине Саппоро, каждое утро протирает стойку от следов жира и крошек *карааге*. Запах жареного масла смешивается с ароматом дешёвого кофе, а из кухни доносятся крики повара: «Стол №3 ждёт свой рамен!» Вечером, после смены, она задерживается у стойки бара «Курабу», где бармен Кентаро Танака, в растянутом свитере с пятном от вина, подливает ей остатки саке. «Ты же любишь болтать, — хрипит он, закуривая. — Почему бы не попробовать на
В городе Ноктурвилле семья монстров ютится в доме с треснувшими витражами. Влад, отец-вампир, каждый вечер ковыряется в сломавшемся дроне-летучей мыши, ворча: «Опять провода перегрызли моль-электричка». Зула, мать-мумия, заворачивает школьные бутерброды для детей — Гога, подростка-гоблина, и Лилии, маленькой оборотня. В тетрадке Лилии вместо уроков — кляксы-пауки, а Гог на перемене прячется в туалете, отскребая от рогов прилипшую жвачку: «Черт, опять второй рог короче!». По вечерам Зула ставит