Dilynn Fawn Harvey

Бабба коптит рыбу за своим трейлером, втихаря поглядывая на пыльную дорогу. Генератор хрипит — опять кончился бензин. В магазин ехать неохота, но Мэгги сама привезет пару банок тушенки и ящик патронов. «Слышь, старик, — кричит она из старого пикапа, — опять консервы жрешь? Кишки сгниют!» Бабба бросает окурок в ржавое ведро: «Тебе какая разница? Сваливай». Замечает следы на грунтовке — чьи-то шины. Ночью в дверь ломится Койот в ковбойской шляпе, пахнет виски. «Ты задолжал, браток. Или вернешь
Наташа Райт, бывшая криминальная журналистка из Бруклина, перебивается случайными заказами на статьи о локальных скандалах. В подвале заброшенного театра на 43-й улице она находит тело мужчины в костюме 1940-х, обернутое в пропитанное кровью свадебное платье. Детектив Малдун, курящий «Мальборо» у оцепления, бросает: *«Съешься сюда — и твой паспорт в морге окажется»*. Наташа прячет в карман обрывок письма с печатью бального зала «Эклипс», где десять лет назад исчезла ее сестра Лика. По дороге
Эмили Ковач, тридцатитрехлетняя регистратор в городской больнице Святого Луки, заметила, что за последние три месяца пять пациентов из кардиологии умерли при одинаковых симптомах — отек легких, хотя в историях болезней стояли разные диагнозы. В перерыве между заполнением счетов она сказала санитару Джейку, с которым курила у грузовой платформы: *«Вот этот, Моррисон, — у него в графе «аллергии» пусто, но в аптечной ведомости числится цефтриаксон. Кто им разрешает менять схемы?»* Джейк, ковыряя
Шериф Джек Харпер из Спрингвейла, Канзас, каждую весну патрулирует окружное шоссе, объезжая прицеп с подгнившими тыквами у старой заправки «Гас-н-Го». После череды исчезновений подростков его дочь Эмили, 14 лет, показывает на рваное пятно краски у сарая: *«Пап, они снова здесь. В кукурузном поле, смеются… Тот, с зеленым париком, звал меня в воронку»*. Джек игнорирует слухи, пока не находит в канаве окровавленный клоунский нос с серийным номером цирка «Баркер», закрытого в 1987-м. Метеоролог