Лиза притащила чемодан с оторванным колесом в избу, где пахло сушеными травами и воском. Бабка Арина, разбирая в углу связки кореньев, бросила через плечо: "Опять городское нацепила — джинсы рваные, как цыганка". В сундуке под половиком девчонка нашла свиток с угольными рисунками: фигуры в прыжке, круг из пепла. "Это не игрушки", — бабуля выхватила листок, но вечером сама заговорила про старые обряды, когда "плясками угли из душ выжигали". За окном хрипели грачи, а
Антон, в засаленном свитере с выгоревшими локтями, копался под капотом «девятки», когда мяч угодил в треснувшее заднее стекло. «Серёга, ёб твою!» — рявкнул он, вытирая руки о рваные джинсы. Лида, в помятой юбке и с пачкой тетрадей под мышкой, остановилась у забора из сетки-рабицы. «Ваш Серёжка опять за своё?» — спросила она, поправляя сползший платок. «Он не мой, — хмыкнул Антон, вытаскивая мяч из багажника. — Но спасибо за лекцию про воспитание». Потом они шли вдоль обмелевшей речушки, где
Антон, бывший десантник с перебитыми костяшками пальцев, ищет младшего брата Витяря, пропавшего после крупного карточного проигрыша Греку — местному авторитету в малиновом пиджаке. В подъезде хрущевки на Ленинском проспекте Лиза, в растянутом свитере и с сигаретой в зубах, ставит чайник: «Ты думаешь, они просто так отстанут? Витярь уже неделю не выходит на связь». Антон молча поправляет кепку, замечая трещину на кухонном окне — от прошлой драки с грековскими ребятами. Ночью в клубе «Амстердам»,
Знаешь, история Тани — это как тот случай, когда жизнь берет и выворачивает тебя наизнанку. Вот представь: только диплом в руки — и сразу под венец с Балагуром, который за ней как щенок бегал все пять курсов. А она-то ведь метила в Академика — умника, перспективного. Но не сложилось: кто-то слил в сеть его «компромат» — фото какие-то темные, институтский скандал, Академика в аспирантуру не взяли… Таня даже слушать не стала его оправданий. Обида, гордыня — и вот уже кольцо на пальце от того,