Жуи просыпается в шесть утра — запах влажной земли из теплицы смешивается с ароматом жасмина, который отец, Ли Вэнь, ставит в глиняный кувшин у входа. «Сколько можно торговать розами? Рынок в Чэнду требует орхидеи, — бормочет он, перебирая смятые купюры. — Сунь Минь звонил. Опять снизил цену». Жуи молча поправляет фартук, задевая висящие ножницы: «Если срежем стебли короче, хватит на два букета вместо одного». За окном грузовик с соседнего участка грохочет по гравию, везя тюльпаны к паромной
Ли Цзиньшань, младший копирайтер в шанхайской рекламной фирме, каждое утро покупала кофе с корицей в ларьке у станции метро «Наньцзинлу». В офисе её стол был завален черновиками с пометками красным маркером от арт-директора Чэнь Сяоси: «Слишком шаблонно», «Где эмоции?». После третьего отказа он бросил ей через перегородку пачку файлов: «Если не можешь написать про любовь — представь, что влюблена в меня». Она швырнула в него скрепкой, но вечером задержалась, переписывая текст под шум дождя за
Ли Вэй, сын разорившегося торговца шелком, каждое утро пробирался через шумный рынок у Западных ворот, чтобы успеть в Императорскую академию. Его соседка Сяо Лань, дочь каллиграфа, задерживала его у лотка с горячими лепешками: «Опоздаешь — старый Чжоу снова заставит переписывать свитки». В мастерской ее отца пахло тушью и лаковым деревом; там Ли Вэй тайно подрабатывал, растирая минералы для красок, пока Сяо Лань спорила с отцом о новых стилях иероглифов. Чжэн Мин, сын чиновника из налогового