Игнасио, 23 года, роется в коробках с бумагами в доме отца на окраине Сантьяго. Облупившаяся голубая краска на ставнях, запах плесени. Находит письма 1987 года с печатью аргентинской группы «Los Invisibles» — отец, Карлос Ривера, числился поставщиком меди для подпольных типографий. «Почему мать скрывала, что он был в Буэнос-Айресе?» — бормочет, разглядывая фото: Карлос в кожаной куртке стоит рядом с женщиной у граффити с надписью «La Victoria». Через три дня Игнасио в трущобах Ла-Боки, ищет
Знакомьтесь с дедом, который всю жизнь проработал в морге — тишина, порядок, никаких сюрпризов. И тут бац! На столе оказывается тело девчонки, погибшей во время этих вечных забастовок. Власти? Да им только бумаги подписывать. А он, видишь ли, решил: «Нет, так не пойдет». Взял лопату, старый пикап и — поехал, понимаешь, хоронить её сам, будто от этого что-то изменится. Странная штука — вдруг в его возрасте полезть в эту грязь, рисковать всем. Может, совесть заела? Или просто надоело быть тенью в