Kien An

Лан, продавщица сушёной рыбы на рынке Ниньбиня, трижды в неделю стирает в реке синюю рубашку сына — единственную вещь, оставшуюся после его отъезда. «Хюи звонил с чужого номера в прошлом месяце, — шепчет она соседке Тхао, разворачивая смятый листок с адресом стройки в районе Танфу. — Говорил, начальник задерживает зарплату, но купит билет на автобус до Тет». Через неделю она едет в Хошимин с мешком сушёных бананов — тем же, что сын брал в дорогу, — и спит на вокзале, пока охранник не гонит её
В старом особняке на окраине Ханоя Линь, 22-летняя горничная, находит в чулане запертый сундук с выцветшими письмами на корейском. Хозяева — семья Чан: госпожа Хюен, ее сын Минь, студент-архитектор, и его жена Соён, кореянка, переехавшая после свадьбы. Соён жалуется Линь на холод в спальне: *«Каждую ночь скрипит пол у окна, будто кто-то стоит и дышит»*. Линь замечает, что Минь тайком носит в сад рисовую бумагу и угли — сжигает что-то у старого колодца. В письмах, которые ей переводит уличный