Она с трудом переживает смерть своих близких. Как гласит народная мудрость, спасение можно найти только в работе. Героиня находит массу разных доводов о том, что ей нужно делать в участке и всегда первая стремится начать расследовать все свои преступления. За ней не угнаться, но начальство её не балует. Её шеф боится, что женщина-коп плохо кончит. Словно в каждом таком расследовании она сама ищет смерти. Чем же обернётся вся эта история, для неё неизвестно. С большим трудом она выползает из
В небольшом провинциальном городке Аугсбург, бесследно исчезли одиннадцать детей, местные жители уверены, что слуги нечистой силы украли их, чтобы совершить некий обряд жертвоприношения. Пока не стало слишком поздно, глава населенного пункта принимает решение обратиться к профессиональным охотникам на ведьм, родному брату и сестре, Гензель и Гретель. За небольшую плату, родственники должны найти виновных в похищении малышей и убить их. Смелый дуэт согласился на предложение и отправился на
Выслеживая браконьеров в небольшом и отдалённом пограничном поселке, сотрудница финской полиции Нина Каутсало случайно натыкается на шокирующую находку. В старом заброшенном доме она обнаруживает женщину, которая была жестоко избита и изнасилована. Пострадавшая впала в кому, но Нина начинает подозревать, что эта жертва – не единственная. Поиск улик подтверждает её догадку о существовании серийного убийцы, который преследует иностранных проституток. Однако на этом ужасы не заканчиваются. При
Эмилия, финская скрипачка с потёртым футляром от деда, каждое утро покупает *калатко* у вокзала в Хельсинки. Её сосед Йохан, немой виолончелист из Берлина, оставляет на лестничной клетке ноты Шостаковича — зачёркивает динамики красным карандашом. "Ты играешь, как метроном", — пишет он на клочке газеты после того, как Эмилия сорвала выступление в *Musiikkitalo*. В Гамбурге Анна, сестра Йохана, чинит велосипед с рамой, обмотанной изолентой; в ящике под кроватью у неё лежат письма от
Ээро, 14 лет, в рваной куртке цвета хаки, каждое утро ехал в школу на велосипеде с погнутым крылом. После третьего урока математики Микко Партанен запихнул ему в рюкзак мокрый снег, прошипев: *"Ты даже мамке своей не пожалуешься — она же сдохла"*. Дома, развешивая промокшие тетради над печкой, Ээро услышал, как отец, Юкка, разбил бутылку пива об раковину. *"Скоро экзамены. Если бросишь — пойдешь на завод со мной"*, — бросил он, вытирая ладонью осколки. По ночам мальчик
Представь: холодный ветер с Финского залива цепляется за куртку, а где-то за туманом маячат огни Таллина. Вот она, жизнь Марии — вечные переезды между Хельсинки и Тарту, будто граница между странами для неё просто пунктир на карте. То ли студентка, то ли беглянка от собственной прошлой жизни, она влипает в историю с древней руной, найденной в старом сарае деда. Текст на пергаменте светится синим, хотя сама Мария уверена — это не галлюцинация от недосыпа. А ещё эти странные сны: девушка в белом,
Майя, рыжая с веснушками, торчит на скамейке у вокзала в Хельсинки. Рядом Эмиль, в рваных кедах, жует булку с корицей. "Уеду в Стокгольм. Наймусь убирать в хостеле", — бросает она, глядя на поезд. Через три дня она уже метет полы в старом здании на улице Свеавген, спит в комнатке с запахом плесени. По вечерам звонит сестре Лине, которая учится на медсестру в Турку: "Здесь дождь каждый день, но хоть соседка-бабушка подкармливает пирогами". Эмиль приезжает неожиданно, с
Только представь: только-только ребенок родился, а его жена вдруг прозревает — мол, материнство это вообще не её, и срывается в Испанию, бросив ему сверток с орущим комочком. Вот это поворот, да? А бедняге вместо планируемого "папа на подхвате" приходится враз научиться всему — от подгузников, которые вечно протекают в три ночи, до колик, от которых хоть святых выноси. И ладно бы просто выживать, но нет — он же внезапно влипает в этот безумный мир мамских чатиков, совмещая пеленки с
Знаешь, есть такие фильмы, где с первых кадров понимаешь — герои тебе как братья-хулиганы из соседнего двора. Вот эти двое... Ну, те самые, которые в тридцать лет упорно делают вид, что им восемнадцать. Вечно вприпрыжку, с шутками ниже пояса и вечным «а давай как в старые добрые!». Смех сквозь слезы, потому что их попытки казаться моложе — это же чистой воды цирк! То на роликах гоняют за курьерами, то в спортзале пытаются клеить фитоняш, а в итоге — лицом в грязь и универсальный ответ: «Ну мы
Представьте: наш герой — пакистанец в форме, который одним выстрелом (совершенно случайно, между прочим!) умудрился заляпать свою же служебную лошадь на глазах у толпы детишек. Ну вы же понимаете, чем это кончилось? Правильно — вышибают парня из полиции пинком под зад. Но тут вступает в дело норвежская бюрократия с её причудами: вместо тюрьмы его засылают в какую-то дыру под названием Хелльфьорд — типо наказание, да? А этот городишко — будто декорация из фильма про викингов-пенсионеров. Все
Ох, это кино… Помню, как впервые его глянул — думал, будет стандартный хоррор про моряков и жутких монстров. Ан нет! Там такое началось, что до сих пор, когда вспоминаю, мурашки по спине бегут. Представь: ржавый корабль где-то на краю света, экипаж как сборище нервных бомжей, а вокруг — только волны да туман, густой как суп. И эта тишина… Блин, она давит сильнее, чем крики позже. А потом — бац! — всё летит в тартарары. Кровь, скрип металла, кто-то орёт так, будто ему кишки рвут. И самое жуткое